Читать книгу "Лето длиной в полчаса - Карина Тихонова"

Артём миновал чистый зелёный двор, неуверенно здороваясь с людьми, встречавшимися по пути. В этот новенький, пахнущий краской дом он перебрался из съёмной двухкомнатной халупы полгода назад и почти никого не знал в лицо. Судя по лицам соседей, они его тоже не знали. Однако на приветствия отвечали. Один супервоспитанный мужик даже придержал дверь, чтобы Артём, обременённый тяжёлыми пакетами, мог беспрепятственно войти.

Дома Артём первым делом снял квартиру с сигнализации, а потом прошёлся по комнатам, убирая мелкие капканы, расставленные с пакостной иезуитской изобретательностью. Это была не пустая блажь. Когда имеешь дело с очень дорогими картинами и их распальцованными хозяевами, стараешься избегать лишних неприятностей.

Разобрав пакеты на кухне, Артём пошёл в мастерскую (две большие комнаты, объединённые в одну, очень большую), встал перед мольбертом с закреплённым на нём холстом и пожал плечами. Ленка может не биться в истерике: работа исполнена хорошо, на пять с плюсом. Но исследование одного миллиграмма краски, взятого из любого невидного места, выдаст покойного копирайтера с головой: восемнадцатый век, добротно, со вкусом сделанный под шестнадцатый.

В дверь позвонили. Артём удивился: кто бы это мог быть? Во-первых, его новый адрес знали очень немногие. Во-вторых, даже этих немногих он в гости не приглашал, встречался только по делу. Может, Ленка? Перспектива снова подставлять жилетку под фонтан бывшей супруги не вдохновляла, но делать нечего. Свет, горевший в прихожей и отражавшийся в дверном глазке, предательски свидетельствовал: хозяин дома.

Артём вышел в просторный необустроенный коридор и заглянул в глазок. Увидев человека по ту сторону двери, он сначала искренне удивился, а потом искренне разозлился. Наверное, поэтому и открыл.

– Привет, – сказал Лёшка Данч как ни в чём не бывало.

Артём молчал, рассматривая бывшего приятеля. Они пересекались пару раз после того случая, но никогда не разговаривали. Лёшка сверкал белозубой улыбкой, бросал на ходу «привет» и скользил дальше, в красивую жизнь, до отказа забитую бабами и бабками. Артём молча кивал, стараясь смотреть в сторону. В такие мгновения он испытывал чувство невыносимой гадливости, причём объектом отвращения был почему-то он, а не Данч.

– Можно войти?

– Зачем?

– Дело есть.

Артём оглядел бывшего приятеля. Слава богу, тубуса под мышкой не видно. Значит, речь не идёт о реанимации очередного украденного музейного раритета. И на том спасибо.

– Какое дело?

Лёшка оглянулся, намекая взглядом на две закрытые двери.

– Желаешь беседовать при свидетелях? Тёма, это дурной тон.

Но Артёму уже и так стало стыдно. Фиг его знает, чего он выделывается, как старая девственница при виде красивого мужчины. Он снял цепочку, распахнул дверь и посторонился, хмуро предупредив:

– У меня ремонт.

– Вот и слава богу, – откликнулся Лёшка, переступая порог.

В прихожей немедленно запахло невыразимо приятной туалетной водой.

– Значит, зарабатывать начал. Кстати, с новосельем тебя. – Лёшка протянул руку, но Артём её не заметил. Лёшка, естественно, не обиделся. – Прости, что явился без подарка. Всё равно ты его в унитаз спустишь.

Артём захлопнул дверь и так же молча пошёл в мастерскую. Лёшка следовал за ним, оглядывая неуютную бетонную коробку с висящей на стенах электропроводкой и новенькие выключатели, про которые Артём пафосно выразился словом: «ремонт». Артём никогда не был у Лёшки дома, но не сомневался, что там всё на уровне: и мебель, и ремонт, и техника, и расписной фарфор, в котором подаётся чай-кофе. Очередной заказчик, попавший на приём к такому специалисту, просто не мог расплатиться за приятную беседу суммой меньше чем с тремя нолями. В условных единицах, конечно.

Однако когда они оказались в мастерской, Артём немного воспрянул духом. Это было единственное жилое помещение в квартире (Артём подозревал, что оно ещё долго будет единственным жилым), где не стыдно было принять даже избалованного деньгами и успехом Лёшу Данча. Две комнаты, объединившись в одно просторное пространство, производили впечатление светлое и радостное. Может, потому, что окон на одной стене было целых три. Может, потому, что новенький гладкий ламинат приветливо светился, отражая свет подвесных лампочек. Может, потому, что мебели было немного: диван, мольберт, письменный и журнальный столы, пара кресел, хороший аудиоцентр и стойка со множеством дисков, преимущественно с классической музыкой. Стены с неровным шершавым напылением дышали свежей краской, запах которой не могла перебить даже новейшая климатическая установка, регулировавшая уровень влажности и температуру. Сейчас она, впрочем, была отключена. Подделка восемнадцатого века таких галантных ухаживаний не стоила.

Лёшка присел на корточки перед мольбертом, предварительно незаметно удостоверившись, что полы в комнате идеально чистые и полы его пиджака не окажутся вымазанными в краске. Артём сел в кресло и закинул ногу на ногу. Ужасно хотелось есть, но он скорее бы умер от голода, чем преломил буханку с человеком по фамилии Данч. Хотя раньше, в студенческой общежитейской юности, такое случалось.

Лёшка придвинулся поближе и понюхал картину. Артём видел его затылок, без малейшего намека на лысину, и сладострастно мечтал: долбануть бы этого мерзавца молотком по голове! Со всего размаху! Острой стороной! Но только после того, как он выскажет свое авторитетное мнение. Мерзавец мерзавцем, а специалист Лёшка хороший.

Лёшка еще немного поизучал картину, сидя на корточках, а потом поднялся и отошёл на пару шагов. Теперь Артём видел его лицо: удовлетворённое и немного брезгливое, словно он правильно угадал возраст молодящейся бабы, которую чуть было не трахнул по ошибке.

– Ты в курсе, что это, скорее всего, позднейшая копия? – спросил Лёшка, оборачиваясь к Артёму. Увидел его лицо и кивнул: – Разумеется, ты в курсе.

– Охра? – не удержался Артём. Как и любому специалисту, ему была интересна техника фокуса.

– Точно. В шестнадцатом веке не было такого насыщенного красного цвета. Он, конечно, сильно потускнел за двести лет, но всё равно выглядит слишком ярко. Фламандцы использовали киноварь и разводили её желтком, а тут совсем другая техника. – Лёшка склонил голову набок и еще раз полюбовался картиной. – Грамотный, зараза. Наверняка писал под личный заказ. В восемнадцатом веке мода на голландцев во Франции начала стремительно набирать обороты, отсюда обширный рынок подделок. Я бы посоветовал на всякий пожарный сделать анализ краски и холста…

– Спасибо, я уже догадался, – перебил Артём. После того как Лёшка объяснил суть фокуса, до которого он додумался раньше, интерес к профессиональному разговору пропал.

Лёшка затоптался на месте. Если бы Артём не знал его много лет, он бы сказал себе, что этот человек испытывает смущение. Зная Данча, он сказал себе, что этот человек, как обычно, притворяется смущённым.

– Можно присесть?