Читать книгу "Сердце мое - Элизабет Лоуэлл"

Вырезая ягуара, ювелир сумел подчеркнуть в его тонких линиях всю огромную жизненную силу хищного зверя, его мощь и вместе с тем благородство. Минерал, в котором и нашли опал, был глубокого, блестящего серого цвета, словно на дикую кошку падали тени джунглей, слегка затеняя ее хищную, сильную красоту.

Уже сама эта тонкая ювелирная работа стоила огромных денег. Но камень был тем более уникальным и бесценным, что на одной из мощных лап опалового хищника искрилась рубиновая бабочка. Тонкий узор ее крыльев был выполнен золотыми нитями, и она казалась живой, присевшей на мгновение, чтобы уже в следующий миг снова взлететь.

Ювелир каким-то образом сумел придать ягуару выражение изумления и вместе с тем удовольствия. Казалось, что хищник и сам не отрываясь смотрит на крошечное рубиновое создание, на мгновение доверчиво застывшее у него на лапе, на это воплощение красоты и изящества, спустившееся с небес.

Шелли взглянула на Кейна. Подобное выражение она уже видела у него на лице — в тот момент, когда она первый раз взяла на руки удава в доме Джо-Линн под отчаянные визги и вопли хозяйки.

Краем глаза Шелли уловила какое-то движение. Она быстро обернулась.

Это была ее любимица — огромная енотовидная кошка, из тех, которые водятся в штате Мэн. Сейчас она осторожно подкрадывалась сзади к Кейну, явно завороженная и заинтригованная отчаянно извивающейся наволочкой у него в руке. Кошка бесшумно шла по глад-кому, отполированному полу. Она не сводила хищных глаз с подпрыгивающей кружевной темницы Сквиззи.

Подойдя к Кейну, Шелли взяла у него из рук наволочку с удавом и высоко подняла над головой, защищая от явно плотоядных намерений хищника. Но, не рассчитав всей ее тяжести, она закачалась, потеряла равновесие и… Еще немного — и Шелли упала бы на хрупкую стеклянную поверхность драгоценного ларца и навсегда лишилась бы своего сокровища… Но Кейн успел подхватить Шелли — и вот уже она в его крепких объятиях, обвивает руками его шею.

На какое-то мгновение эта сцена напомнила ей их поездку на мотоцикле, когда она так же крепко обнимала рукой талию Кейна. Но разумеется, это было не совсем одно и то же. Сейчас Кейн крепко прижимал ее к себе, и лица их почти соприкасались. Шелли густо покраснела — ей явно начинало изменять самообладание.

— Я бы ни за что не уронил Сквиззи, — мягко сказал Кейн, видя этот предательский румянец на щеках Шелли.

Шелли с трудом пробормотала:

— Толкуша…

— Что? Это я толкуша? Ты сама меня чуть-чуть подтолкнула, но я не жалуюсь. И он склонился ниже.

— Нет, ты не понял меня. — И Шелли попыталась ему объяснить, что же все-таки произошло. Но это было не так-то просто. Она понимала, что теперь ей не избежать поцелуя, прикосновения этих нежных губ. — Толкуше захотелось поохотиться на удавчика.

Кейн улыбнулся, прижимаясь к ней еще теснее.

— Хорошая шутка.

— Какая еще шутка?

— Толкуше — поохотиться на удавчика. Заигрывать со змейкой, чтобы выглядеть еще сексуальнее.

Шелли, издав приглушенный звук — нечто среднее между смехом и рыданиями, — пояснила:

— Толкуша — это моя кошка.

— А, ну тогда все понятно, — с некоторым разочарованием ответил ей Кейн.

— И что же тебе понятно?

— Я-то уж подумал, что у тебя каким-то непостижимым образом появилась третья нога — специально, чтобы заигрывать со мной. А это, оказывается, твоя кошка…

Удивившаяся такому предположению, Шелли уставилась на пол.

— Нет, это действительно кошка, енотовидная.

— И что, она даже царапается? — поинтересовался Кейн, все еще не выпуская Шелли из рук.

— Послушай, если ты меня сейчас же не отпустишь, я…

— Да ты не волнуйся, — ответил ей Кейн, и его губы приблизились ко рту Шелли. — Я ничего не имею против того, чтобы меня кто-нибудь царапал.

Его поцелуй был такой же, как и улыбка, — медленный, нежный, чувственный. Он словно изучал ее губы, доставлявшие ему такое удовольствие. На какое-то мгновение Шелли почувствовала себя хрупкой рубиновой бабочкой, зажатой в сильных лапах ягуара. По всему ее телу, словно электрический ток, пробежала волна наслаждения.

И Шелли ответила на поцелуй, вложив в него всю свою нежность и тихую силу. Давно уже она не позволяла мужчине так ласково и страстно ее целовать.

Впрочем, едва ли поцелуи доставляли ей когда-нибудь столько радости…

Теплая изворотливая кошка ловко втиснулась между их ногами. Толкуша явно пыталась пробиться к танцующей наволочке. Это нежное прикосновение ее пушистой любимицы вернуло Шелли к реальности, напомнив, кто она такая и чего, собственно, хочет от жизни.

Поцелуи со случайными знакомыми явно не входили в число ее желаний и жизненных устремлений.

Кейн почувствовал, как она вдруг напряглась, и, разжав объятия, отпустил ее.

— Послушай, Кейн, я не…

— Я знаю, — прервал он ее хриплым голосом, — да, я знаю, ты не целуешься с незнакомыми людьми. Но ведь меня уже нельзя назвать незнакомцев Шелли.

— Да, но…

— Я знаю теперь, что тебе нравится одновременно все прекрасное и свободное, дикое, изящное и вместе с тем непринужденное. Я знаю, что ты умна, независима и милосердна. Знаю, что ты прежде всего самодостаточная личность, «гуляешь сама по себе». И все же, думаю, ты не отказалась бы разделить свою судьбу с едва знакомым тебе человеком, если бы знала, что он совсем недавно прошел через ад.

Ошеломленная, Шелли молчала, не зная, что и ответить.

Он слабо улыбнулся:

— Я вижу теперь, что ты прекраснее всех моих заветных мечтаний и снов. Ты живая, нежная, страстная. И ты хрупка и тонка, словно эта рубиновая бабочка, там, на лапе опалового ягуара…

— Кейн, послушай… — прошептала Шелли, но он снова прервал ее, легонько и нежно поцеловав в губы:

— Неужели я для тебя все еще незнакомец, Шелли?

— Н-нет, — неуверенно, со страхом произнесла Шелли и тут же добавила: — Но я все-таки тебя еще мало знаю, Кейн.

— Узнаешь, Шелли. Ты непременно узнаешь меня….. В эту минуту Толкуша, стремясь наконец добраться до заветной наволочки, сильно толкнула Кейна головой под колено.

Он посмотрел вниз. От удивления он так и замер на месте, и глаза его расширились: эта пестрая кошка была весьма внушительных размеров!

— Господи, да она же величиной с рысь!

— Почти, — улыбнулась Шелли. — Енотовидные кошки, как, впрочем, и гималайские, — самые большие из домашних кошек.

— Домашних, ты в этом уверена? — И Кейн с опаской посмотрел на Толкушу, которая не отрывала хищных и явно голодных глаз от извивавшейся и вращавшейся во все стороны кружевной наволочки.

— Нет, в самом деле, ты уверена, что это домашняя кошка? — переспросил Кейн Шелли, едва шевеля пересохшими от волнения губами.