Читать книгу "Незабудка - Элизабет Лоуэлл"

Алана отказалась от успокоительных средств. Ей приходилось встречать немало певцов, которые не могут жить без таблеток. Для нее же химические препараты не являлись решением вопроса.

Хотя было заманчиво, особенно на первых порах.

Близость доктора Джина лишала Алану присутствия духа, слезы, казалось, висели на кончиках ресниц. Даже Боб, ее родной брат, видел, как вздрагивала она от малейшего прикосновения, от любого жеста проявления его любви к ней. Он был одновременно очень обижен и сильно переживал за нее, его карие глаза были подернуты дымкой противоречивых чувств.

На третье утро, после того как Алана пришла в себя, она тихо выбралась из госпиталя, села в самолет и улетела в Портленд. Она не дожидалась, пока шериф Митчел спустится с гор с телом Джека. Она не перестала размышлять, обдумывать, анализировать. Она просто сбежала от черного провала в памяти.

Портленд был достаточно большим городом, чтобв Алана смогла там затеряться, но все же не настолько чтобы не напоминать ей о Лос-Анджелесе, о ее жизни с Джеком. В Портленде тоже были горы, но только вдали.

Однако страх убежал вместе с Аланой. Хотя никогда прежде не боялась она ни полетов, ни высоты, ее вдруг обуял сильный страх, как только самолет оторвался от земли.

Земля уходит из-под ног, ее тело, абсолютно невесомое, извивается, она летит вниз, падает, темнота разверзается, чтобы принять ее в свои объятия. После этого она оторвана от жизни, как листочек, осины оторван от ветки и беспомощно кружится над пустотой…

— Все в порядке, Алана. Ты в безопасности. Все в порядке. Я приехал, чтобы отвезти тебя домой.

Смутно Алана осознавала, что Раф припарковал джип у обочины дороги. Она слышала его успокаивающий шепот, ощущала тепло его руки на своих судорожно сжатых в кулаки пальцах, ощущала нежное поглаживание по волосам. Чувствовала, как дрожь сотрясает ее тело, ощущала боль от того, что стиснутые зубы тщетно пытались удержать крик.

Раф продолжал говорить тихо, повторяя слова по нескольку раз. Они, подобно солнечному свету, согревали Алану, разгоняли темноту, державшую ее в своих объятиях.

Внезапно женщина повернула голову, прижавшись щекой к сильной ладони Рафа. Но стоило ему чуть шевельнуть рукой, как она резко отпрянула.

— Я… — Алана внезапно остановилась, глубоко вздохнула. — Извини, пожалуйста. Что-то… — Ее руки пришли в движение. — Иногда я… после Джека…

Алана закрыла глаза. Она не могла описать Рафу свое состояние, не хватало слов.

— Встретиться со смертью всегда тяжело, — спокойно произнес он. — Чем больше ты замыкаешься в себе, тем тяжелее для тебя.

Рука Рафа нежно гладила ее волосы, прикосновения были мягкими, как и слова, как само его присутствие.

Спустя несколько секунд Алана глубоко вздохнула ощутив, что щупальца страха, опутавшие ее, ослабли, кошмары исчезли. Она повернула голову и взглянула на Рафа глазами, в которых не чернел больше ужас.

— Спасибо, — сказала она просто. В ответ его рука, только что гладившая волосы женщины, прикоснулась к ее щеке.

Он опять завел свой джип и медленно поехал по узкой, посыпанной гравием дорожке, что вела к фамильному дому Бурдеттов. Земля под автомобилем неуловимо перекатывалась, будто собирая силы для внезапного скачка к горным вершинам.

Дом стоял на том участке земли, который можно описать как высокогорье. За фермерскими постройками простиралась бесконечная территория, окаймленная черными вершинами с бриллиантовыми коронами звезд.

Постепенно, по мере приближения к ферме, квадраты желтого света выползали из темноты, будто соревнуясь со звездами, и в конце концов затмили яркость их. Темные изгороди располагались параллельно дороге, обозначив загон и пастбища, где щипали траву кобылы, ожидавшие потомства, и быки-производители, передвигающиеся с тяжеловесной грацией. Вымощенная камнем дорога изгибалась петлей перед домом и сворачивала к конюшням.

Лишь только Раф затормозил недалеко от пешеходной дорожки, ведущей к дому, как тут же распахнулась парадная дверь, выплеснув во двор, как беззвучное радостное приветствие, широкий прямоугольник золотистого света. Три собаки серебристого окраса с лаем и тявканьем спрыгнули с крыльца и заплясали на покрытой росой траве, будто та сплошь состояла из острых сосулек, на которых невозможно стоять.

Раф выбрался из автомобиля и, добродушно ворча, ласково потрепал собак, пока они не успокоились, выплеснув наружу избыток приветственных чувств. Собаки замерли, уставившись на него своими ясными глазами, они осторожно касались холодными носами его рук, терпеливо дожидались, пока он хоть разок не почешет каждой из них за ухом. При лунном свете их шерсть блестела, как жидкое серебро, переливаясь и изменяясь при каждом движении мускулистых туловищ.

Алана выскользнула из джипа с легкой улыбкой на лице. В ушах все еще звенел приветственный собачий лай. Она тихо стояла, ощущая на своих волосах дыхание прохладного ветерка, и наблюдала за собаками.

Одна из них резко подняла голову, обнюхивая Алану. Потом жалобно заскулила и встав на задние лапы, начала радостно ее царапать. Алана машинально наклонилась, чтобы поздороваться с милой псиной, потрепала уши, легонько похлопала по мускулистому туловищу, с удовольствием ощутила теплую шершавость языка на своих руках.

— Ты прелесть, — произнесла Алана, восхищаясь гибкостью и силой животного.

Собака понюхала ее руку, потом карман ее черных брюк, затем опять руку.

— Чего ты хочешь? — спросила Алана, голос ясно прозвучал в безмолвной тишине.

— Вамп просит печенье, которым ты угощала его в последний свой приезд, — объяснил Боб, выходя на крыльцо. В его голосе присутствовали смех и какая-то покорность. Алана беспомощно посмотрела на него.

— Печенье? — повторила она.

Потом взглянула на собаку. Животное наблюдало за ней, переступая с лапы на лапу, явно ожидая чего-то вкусненького.

— Да, печенье, — произнес Боб, подходя к Алане и протягивая ей одну штуку. — Я предполагал, что ты забыла… извини, я имел в виду, у тебя наверняка не будет с собой печенья, поэтому и захватил.

— Вамп? — удивилась Алана.

Она взяла печенье и посмотрела на бледный квадратик так, как будто никогда раньше не видела такого. Потом протянула его собаке.

Собака взяла лакомый кусочек очень осторожно, изящным движением хорошо натренированной для охоты на птиц гончей.

— Вампир, — произнес Боб, нежно похлопывая вьющуюся у ног Аланы собаку. — Ты знаешь, хоть у нее и острые зубы, но берет еду ласково, как щенок.

Ему было достаточно взглянуть на лицо женщины, чтобы понять, что она не знает предысторию собачьей клички. Но Боб был абсолютно уверен, что уже рассказывал ей эту историю.

— О, черт, — тихо выругался Боб. Потом он сжал Алану в объятиях и заговорил тихо, чтобы было слышно только ей.