Читать книгу "Малыш 44 - Том Роб Смит"

Изучив собранные материалы и отдав должное выводам своего наставника, Лев решил, что вместо немедленного ареста подозреваемого они организуют за ним слежку. Он рассудил, что, если данный гражданин является шпионом, у них появится возможность выяснить, с кем он поддерживает контакты, а уже потом одним махом взять всех. Хотя он не признавался в этом самому себе, арест без достаточных оснований вызывал у него отвращение. Это было одно из тех сомнений, которые он носил в себе на протяжении всей своей профессиональной карьеры. Хотя, конечно, он провел множество арестов, зная только имя гражданина, его адрес и то, что он кому-то не внушал доверия. Вина подозреваемого становилась доказанной, как только он попадал под подозрение. Что касается улик, то они появлялись в ходе расследования. Но Лев больше не был бессловесной пешкой, которая лишь выполняла полученные распоряжения, и решил воспользоваться обретенной властью, чтобы поступить по-другому. Он был следователем. И он решил провести следствие по всем правилам. Он практически не сомневался в том, что в конце концов арестует Анатолия Бродского, ему всего лишь нужны были доказательства — реальные улики, а не просто умозрительные гипотезы. Короче говоря, он хотел провести арест с чистой совестью.

Во время круглосуточной слежки Лев взял на себя дневную смену, сопровождая подозреваемого с восьми утра до восьми вечера. На протяжении трех дней он не замечал ничего необычного. Подозреваемый работал, обедал и отправлялся домой. Словом, производил впечатление благонадежного гражданина. Не исключено, что именно это впечатление полнейшей невиновности и усыпило бдительность Льва. Поэтому, когда сегодня утром его вызвал к себе раздраженный Кузьмин, вкратце посвятил его в историю с Федором Андреевым, рассказав о гибели мальчика и истеричной реакции на нее, и распорядился немедленно уладить положение, он не стал возражать. Вместо того чтобы настоять на своем и заявить, что у него есть более важные дела, он согласился. Теперь, задним числом, собственное поведение представлялось ему верхом недальновидности. Как горько и неприятно было ему сознавать, что, пока он увещевал родственников и утешал детей, его подозреваемый, этот предатель, совершил побег, выставив Льва на посмешище. Сотрудник, которому поручили вести наблюдение, в силу собственной глупости не нашел ничего необычного в том, что за весь день в ветеринарном кабинете не побывало ни одного посетителя. Только к вечеру агент всполошился и вошел внутрь под видом клиента. И обнаружил, что птичка упорхнула. Окно в задней комнате было распахнуто настежь. Подозреваемый мог улизнуть в любое время, но, скорее всего, это произошло еще утром, вскоре после того, как он пришел на работу.

Когда об этом доложили Льву, тому стало не по себе: он незамедлительно позвонил майору Кузьмину домой и попросил о встрече. Теперь у Льва имелись железные доказательства вины, которые он так искал, зато не было самого подозреваемого. К его удивлению, начальник выглядел удовлетворенным. Поведение подозреваемого стало очередным подтверждением его теории: главным в их деле было не доверять никому. Если в голословном обвинении содержался хотя бы один процент правды, лучше было считать его целиком справедливым, нежели отмахнуться от него вовсе. Лев получил приказ поймать предателя во что бы то ни стало. Он должен был не спать, не есть, не отдыхать, пока этот человек не окажется у них в следственном изоляторе, где — как самодовольно заметил Кузьмин — ему нужно было находиться еще три дня назад.

Лев потер воспаленные глаза. Он ощущал неприятный холодок в груди. В лучшем случае он выглядел наивным, в худшем — некомпетентным. Он недооценил своего оппонента, и сейчас на него вдруг накатил приступ несвойственного ему гнева, да такой, что ему захотелось врезать ногой по перевернутому столу. Но Лев быстро взял себя в руки. Он давно приучил себя держать свои чувства в узде и не показывать никому. В комнату вбежал кто-то из младших офицеров, демонстрируя свое рвение и желание помочь. Лев взмахом руки отослал его прочь. Ему нужно было побыть одному. Он постарался успокоиться, глядя, как идет за окном снег, укрывая город белым покрывалом. Лев закурил сигарету и выпустил в стекло струйку дыма. Итак, что произошло? Очевидно, подозреваемый засек кого-то из сотрудников, ведущих за ним наблюдение, и понял, что пора уносить ноги. То, что он жег документы, означало, что он стремился уничтожить улики, свидетельствующие о его шпионской деятельности или нынешнем местонахождении. Лев не сомневался, что Бродский заранее продумал план бегства и способ покинуть страну. И он должен был найти хотя бы фрагмент этого плана.

В соседней с ветеринаром квартире обитала пожилая чета. Обоим перевалило за семьдесят, и они жили вместе со своим женатым сыном, его женой и двумя детьми. В двух комнатах размещалась семья из шести человек — вполне обычное явление. И сейчас все шестеро сидели в ряд на кухне, а за их спинами в целях устрашения молча стоял один из младших офицеров. Лев видел, что все они отдают себе отчет в том, что оказались замешанными в преступлении постороннего человека. Он видел страх на их лицах. Постаравшись отогнать от себя эти мысли, не имеющие отношения к делу, — один раз он уже поддался сентиментальности, которая дорого ему стоила, — он подошел к столу.

— Анатолий Бродский — предатель. Если вы станете оказывать ему содействие хотя бы тем, что ничего не скажете мне, то превратитесь в его сообщников. Сейчас вам предстоит доказать свою верность идеалам нашего государства. А вот нам вашу вину доказывать не придется. В данный момент она подразумевается сама собой.

Пожилой мужчина, дед, вне всякого сомнения, наученный горьким опытом выживания, поспешил поделиться с ним всем, что знал. Подражая Льву в выборе слов, он сообщил, что сегодня утром предатель отправился на работу чуть раньше обычного, с тем же саквояжем, что и всегда, в том же самом пальто и шляпе. Не желая быть обвиненным в уклонении от содействия следствию, дед пустился в предположения о том, где предатель может пребывать сейчас. Лев чувствовал, что все это — лишь досужие догадки, и ничего более. Старик закончил свою филиппику тем, что все члены его семьи не доверяли своему соседу Бродскому и презирали его, а единственным человеком, который питал к нему симпатию, была Зинаида Морозова, дама, живущая этажом ниже.

Зинаида Морозова, чьи годы приближались к шестидесятилетнему рубежу, дрожала как осиновый лист — факт, который она безуспешно пыталась скрыть непрерывным курением. Лев обнаружил ее стоящей подле дешевой репродукции знаменитого портрета Сталина, висевшей прямо над камином. Пожалуй, она считала, что портрет защитит ее. Лев не потрудился представиться или предъявить служебное удостоверение, сразу же обрушив на нее град вопросов, намереваясь сбить с толку и запутать.

— Почему вы состояли в хороших отношениях с Анатолием Бродским, если все остальные жильцы дома не любили его и не доверяли ему?

От неожиданности Зинаида поперхнулась дымом; столь наглая ложь заставила ее забыть об осторожности.

— Все в доме любили Анатолия. Он был хорошим человеком.

— Бродский — шпион. И вы называете его «хорошим»? Предательство вы считаете добродетелью?

Слишком поздно заметив свою ошибку, Зинаида сделала безнадежную попытку оправдаться: