Читать книгу "Лед - Бернар Миньер"

Сервасу очень интересно было бы узнать, какие надбавки полагаются за такой риск.

— Кому принадлежит производство?

— Группе Ломбара.

Группа Ломбара. Дознание еще только началось, а Ломбар уже второй раз засветился на экранах радаров. Сервас представил себе всевозможные общества, дочерние предприятия и холдинги во Франции и во всем мире, этого осьминога, щупальца которого протягиваются повсюду и вместо крови наполняют сердце деньгами, вытянутыми миллиардами присосок. Он не был силен в бизнесе, но, как все в наше время, понимал значение слова «многонациональный». Насколько рентабельна была для группы Ломбара такая вот старая высокогорная электростанция?

Лопасти винта замедлили вращение и остановились, шум турбины стих.

Наступила тишина.

Циглер сняла шлем, открыла дверцу и спрыгнула на землю. Сервас последовал за ней, и они направились к замерзшему озеру.

— Мы на высоте две тысячи сто, — сказала она. — Чувствуете?

Сервас полной грудью вдохнул чистый ледяной воздух. Голова немного кружилась, то ли после полета, то ли от высоты. Ощущение было скорее восторженным, чем тревожным, сродни тому опьянению, какое чувствуешь, погружаясь в глубину. Интересно, есть ли опьянение вершинами? Его заворожила дикая красота этого места. Каменное одиночество, сияющая белая пустыня. Ставни в доме были закрыты. Сервас живо представил себе, что должны чувствовать рабочие, каждое утро перед спуском во мрак открывая окна, выходящие на озеро. Наверное, они думали о том, что им придется много долгих часов проводить в чреве горы, в оглушительном грохоте машин, при искусственном освещении.

— Пошли? Галереи пробурили в тысяча девятьсот двадцать девятом году, а оборудование установили годом позже, — объясняла Циглер по дороге.

Дом был снабжен навесом, держащимся на массивных каменных столбах. Получалась галерея, на которую выходили все окна, за исключением бокового. На одном столбе Сервас заметил металлический цилиндр: муфту для крепления параболической антенны.

— Вы осматривали галереи?

— Конечно. Наши люди все еще там. Но я не думаю, что они что-нибудь найдут. Эти типы, скорее всего, туда не заходили. Они затащили лошадь в кабину фуникулера и закрепили ее наверху, а потом спустились.

Ирен потянула на себя дверь. Внутри горел свет. Все было готово к приему постояльцев: двухместные комнаты, гостиная с телевизором, двумя диванами и буфетом, просторная кухня с большим столом. Циглер потянула его в ту часть дома, которая примыкала к скале, в комнату с металлическими шкафчиками и закрепленными на стенах вешалками, видимо служившую одновременно тамбуром и раздевалкой. В глубине комнаты Сервас заметил желтую зарешеченную дверцу фуникулера, а за ней черный провал галереи, ведущей вниз.

Циглер махнула рукой, мол, входи, потом закрыла за ними дверцу и нажала кнопку. Мотор запустился, и кабина пошла вниз под углом градусов в сорок пять. Она медленно ползла по гладким рельсам, слегка вибрируя, и в черном туннеле, словно встречая ее, ритмично вспыхивали неоновые лампы. Шахта вывела в просторный зал, вырубленный в скале. Тут стояли станки, лежало множество труб и тросов. Рабочие здесь носили те же белые комбинезоны, что и персонал станции. Видимо, это была здешняя форма.

— Я бы хотел, чтобы этих рабочих допросили как можно скорее, до завтра. Не давайте им разойтись по домам. А что, сюда каждую зиму приезжают одни и те же люди?

— О чем вы подумали?

— Да пока ни о чем. Расследование в этой стадии похоже на перекрестье лесных дорожек. Все тропки сошлись, а правильная только одна. Когда безвылазно сидишь на горе, в замкнутом пространстве, вдали от мира, это связывает и давит. Тут надо иметь крепкую голову.

— Старые рабочие за что-то разозлились на Ломбара? Но зачем такой странный спектакль? Когда кто-нибудь хочет отомстить нанимателю, он является на рабочее место с оружием и, как правило, ругается с патроном или с его коллегами, прежде чем вступить в бой. Но ему никак не придет в голову привязывать коня на площадке фуникулера.

Сервас понимал, что она права.

— Надо провести психиатрическое тестирование всех, кто работал и работает на электростанции в последние годы, — сказал он. — Особенно тех, кто отправлялся именно сюда.

— Прекрасно! — прокричала она, пытаясь заглушить шум мотора. — А сторожей?

— Сначала персонал, потом сторожей. Если надо, будем допрашивать всю ночь.

— Ради коня!

— Ради коня, — подтвердил он.

— У нас есть шанс! В нормальную погоду здесь стоит невероятный грохот! Но сейчас заслонки закрыты, и вода из озера не поступает в распределительную камеру.

Сервас находил, что шум — вовсе не такое уж зло.

— Как это все работает? — спросил он, и ему тоже пришлось почти кричать.

— Я толком не знаю! Верхнее озеро наполняется талыми водами. Вода по подземным галереям поступает в укрепленные трубы, те самые, что мы видели, когда летели сюда. По ним она устремляется вниз, в долину, к гидравлическим механизмам электростанции. За счет силы падения воды вертятся турбины. Вода поступает каскадом, или что-то в этом роде. Турбины преобразуют энергию ее падения в механическую. Затем генераторы переменного тока вырабатывают электричество, а оно уже передается по линиям высокого напряжения. Станция дает пятьдесят четыре миллиона киловатт-часов в год: достаточно, чтобы обеспечить город с тридцатитысячным населением.

Выслушав эту маленькую лекцию, Сервас не мог не улыбнуться.

— Для человека несведущего вы на удивление компетентны.

Он обвел взглядом темную зарешеченную пещеру, металлические конструкции, сквозь которые протянулись кабели и вентиляционные трубы, неоновые лампы, огромные механизмы с контрольными щитками, бетонированный пол…

— Ладно, надо возвращаться, здесь мы ничего не найдем.

Когда они вышли, небо нахмурилось, и темные облака заклубились над ледяным кратером озера, который сразу обрел жутковатый вид. Ветер неистово завертел снежные хлопья. Пейзаж вдруг стал соответствовать совершенному преступлению: в нем проступило что-то хаотичное, темное и леденящее душу. Завывания ветра вполне могли заглушить отчаянное ржание умирающего коня.

— Надо спешить! — прокричала Циглер. — Погода портится.

Ветер трепал ей волосы, и белокурые пряди в беспорядке выбивались из прически.

4

— Мадемуазель Берг, не стану от вас скрывать, я не понимаю, почему доктор Варнье так настаивает на том, чтобы вы у нас работали. Я имею в виду клиническую и генетическую психологию, теории Фрейда — в общем, всю эту… муру. Лично я предпочитаю англосаксонскую методику.

Доктор Франсис Ксавье восседал за большим письменным столом. Это был маленький холеный человечек, еще не старый, в белом халате, с ярким галстуком в цветочек, с крашеными волосами и в экстравагантных красных очках. Говорил он с легким квебекским акцентом.