Читать книгу "Другие. Боевые сталкеры - Сергей Зверев"

Он не слышал выстрелов. Ни своих, ни чужих. Волки бросились в разные стороны, не испугавшись. Скорее, они играли свою роль творцов собственной безопасности. Отбежав на десяток метров каждый и дезориентировав таким образом людей, которые теперь в поисках их должны были вертеть головами и напрягаться, звери встали.

Прошло еще несколько секунд, пока не выяснилось, что двое из них чувствуют себя не совсем уверенно. Тот, в кого стрелял майор, стоял ровно и вдруг присел на задние лапы. Возвращение в прежнюю позицию вызвало у него затруднение. Но он все равно встал. И тут же рухнул обратно.

И вид его, с поджатыми от бессилия ушами и глазами, просящими сострадания, был жалок. А всего несколько мгновений назад он безжалостно рвал что-то под одеждой того, что еще совсем недавно называлось человеком.

Забеспокоилась и повела себя странно и цель Жулина. Видимо наевшись и решив, что теперь можно и удалиться, он развернулся и, поджав под брюхо лапу, заскакал в глубь леса. И только теперь стало видно, что нога его, переломившись на суставе, болтается не только по ходу движения сустава, но и в другие стороны.

Остальные крутанули восьмерку, каждый из кругов был метров по десять, слегка закружили головы людям и вернулись на прежние места. Один из серых, посмотрев на безоружного Ермолаича, презрительно отвернулся.

— Тварь, — спокойно прохрипел Стольников и, расчетливо разворачиваясь всем корпусом, всадил в него две пули.

Волки поняли опасность быстрее, чем в винтовку майора вошел новый магазин.

Круто развернувшись, они засеменили в глубь леса. Но все равно трижды разворачивались, словно убеждаясь — не вернуться ли да не порвать ли тех, кто отвоевал их пищу…

Убежал и хромой. Волк Стольникова рыл в агонии землю лапами, полз медленно, но полз. И за ним тянулся по сухой траве кровавый след. Саша приблизился и дважды нажал на спуск. Первый выстрел выбросил серое с подпалинами тело на метр и вырвал из пасти животного сумасшедший по высоте визг. Второй прибил к земле. Двоих, раненных разведчиками, добивали Лоскутов и Мамаев.

— Пресвятая Богородица, — сипел Ермолаич, пытаясь поднять выпавшую из рук его палку. — Они, твари, тропу сдвинули… В прошлом году на километр дальше была…

— В жизни не думал, что такое может происходить рядом с жилым местом, — беззвучно, как ему показалось, признался Ключников.

Стольников признался себе в другом. Он бы все отдал за то, чтобы узнать, куда ушли Ждан и второй его спутник. Куда ушли и почему не вызвали аппетита у волков. Даже как-то странно, что те оставили их в покое, занявшись всего одним. Когда есть возможность валить двух баранов, волки обычно валят двух.

— Может, мы успели только на второе блюдо?

Майор посмотрел на Айдарова: шутит — значит, все в порядке с парнем.

И они подошли к тому, над чем, захлебываясь и давясь от удовольствия, урчали волки.

Сейчас было трудно определить возраст и антропометрические данные. Скорее всего, это был тот, в перспективах которого сомневался проводник.

— Это фронтовик наш, Трошка… Все считали, что у него после контузии мозг сломался, — объяснил проводник. — Вот, значит, как жизнь кончил.

Так выглядит, наверное, чемодан с вещами, выброшенный с балкона женой неверного сердцееда: клочья ваты, обрывки брюк, лоскуты от рубашки… Разница заключалась лишь в том, что ревнивая жена в аффекте не станет рвать вещи суженого в клочья и пачкать их кетчупом. А сам неверный… Ему сейчас, наверное, можно было простить все. И бегство с войны, и симуляцию, и недобрые мысли, и что к Ждану в услужение подался. Он оказался прощеным в тот момент, когда почувствовал первую боль от вошедших в него клыков чудовищ.

— Я… если вдруг… — сказал Баскаков, как с перепоя с третьего раза попадая сигаретой в рот, — умирать когда буду… Я вспоминать не счастливые моменты начну, а эти минуты. До сих пор не верю, что стою здесь, меж двумя деревнями, в «натовских» ботинках, в пятьдесят девятом году, рядом с недоеденным человеком.

— Половина одиннадцатого. — Циферблат часов майора сверкнул перед глазами присутствующих и утонул в рукаве. — До наступления сумерек, то есть до того момента, когда увидеть что-то и принять за искомый предмет будет невозможно, около часа. Не будем терять времени.

Безмолвие длилось около десяти минут. Столько группа прошагала по начинающему темнеть лесу.

И вдруг…

Этот смех Стольникову показался сначала победным, и сердце его возликовало.

Когда смех повторился, он поймал в нем какие-то нотки, близкие к отчаянию. И тогда он, подняв взгляд на разведчиков, почувствовал тревогу.

Его тревога усилилась, когда он услышал смех в третий раз. Но было уже очевидно, что он не мог исходить ни от одного из тех, кто двигался рядом с ним по лесу. Они не только не смеялись, они не слышали ничего, кроме шороха и треска под своими ногами.

Озираясь как вор, он бросил взгляд на пару серых волков, застывших на пригорке. Уж не они ли хохочут над его глупостью? Сейчас один из них, чувствуя приятную металлическую тяжесть в желудке, ухмыляется и ждет, когда обескураженный следователь уберется прочь и можно будет спокойно доесть свой обед.

Что, послышалось?

Выпрямившись и выслушав благодарность от беззвучно застонавших ног, Стольников провел ладонью по лбу, наклонился и напился из ручья. Присели рядом и бойцы.

И когда он, уже стирая с лица влагу, собирался идти дальше, услышал смех снова. Но теперь, готовый к нему и ожидавший его, майор среагировал уверенно и решительно.

Падая на спину, он выхватил из кармана пистолет и, когда спина его еще не успела коснуться наста, выбросил руки над собой, снимая оружие с предохранителя.

— Ломом… Ломом подметает!.. — заметив реакцию на свой смех, человек указывал на Ермолаича, ходящего по кругу и водящего по траве палкой. — Он ломом подметает!

Вся группа смотрела наверх. На то, что являлось целью командира. Прямо над Стольниковым они увидели нечто, что заставило их вскинуть винтовки и прицелиться.

— Черт меня подери… — смог только вымолвить Жулин.

— Руки, руки мне покажи! — кричал Айдаров. — Руки, сволочь!..

В кроне осины над районом вынужденного привала сидел человек. Поджав под себя полы черной телогрейки, он трясся от смеха, показывал пальцем на Ермолаича, и веселью его, казалось, не будет предела.

За годы службы Стольников научился отличать сумасшествие мнимое от истинного без участия специалистов по психиатрии. Понаблюдав за поведением человека всего с минуту, он мог с уверенностью сказать, имеет он дело с помешанным или тем, кто старательно стремится быть похожим на него. И сейчас Саша с решительной уверенностью мог заявить, что живое существо, взобравшееся на дерево, — сошедший с ума человек.

Он оказался среднего роста, лет около сорока на вид, с короткой прической с явными нитями седины. Эти щетинки белесого цвета, редкие, как штучные волоски на старой норке, виднелись по всему массиву довольно густой прически. Безумный взгляд и слюна в уголках губ свидетельствовали, что этот человек либо родился невменяемым, либо пережил недавно нечто, что заставило его отказаться от удовольствия воспринимать действительность здравым рассудком.