Читать книгу "Экипаж. Команда - Андрей Константинов"

Для оперов старой закваски Ташкент был фигурой культовой, былинной. Внимательный человек обратил бы внимание на одну такую «не ерунду» – говорили о Ташкенте много, вспоминали еще больше, но никогда никто не рассказал что-либо, от чего можно было засмеяться. К тому же вся информация вокруг него была уважительно неконкретная.

И еще. У Ана было красивое, умное лицо с чуть азиатскими скулами и глазами. К чему это? А к тому, что никогда не верьте худым умным азиатским лицам. В начале 90-х один катала[22]сказал своему напарнику про Ташкента так: «Я с ним шпилить[23]не буду. Выигрывать не хочу, проигрывать тоже не желаю. И в доле с ним быть не хочу. И более его не приводи». На недоуменный вопрос он ответил: «Потому что с таким профилем ткнет в спину без размаха и, не оборачиваясь, дальше пройдет». Старый карточный шулер говорил верно. Он знал, что когда не удается карточный фокус, то можно оказаться смешным. А когда не удается обман в игре на серьезные деньги, то можно оказаться утопленным в ближайшем арыке с перерезанным горлом.

В этот день инструктаж получился недолгим. Так бывает всегда, когда наружке ставится задача подвести объект под задержание. Особо рассусоливать в таких случаях нечего. Ежу понятно, что главное здесь – не потерять. Все остальное (фотосъемка, фиксация связей, установка их адресов и прочее) желательно, но в принципе не обязательно. Смене раздали, как всегда, хреновые фотографии Ташкента, задиктовали его контейнера[24]и телефоны заказчика, еще раз предупредили – объект вертлявый, так что работать его нужно предельно аккуратно. «И не таких крепили», – заворчал было Гурьев, однако Нестеров, который также как и Нечаев был в курсе послужного списка Ташкента, его одернул: «Вы эти свои понты, господин дембель, бросайте», а про себя добавил: «На самом деле ТАКИХ, может быть, мы еще и не крепили».

Как и предсказывал заказчик, в Выборге Ташкент сделал остановку у гостиницы «Дружба». Здесь к нему в машину подсел человек, после чего они вдвоем на весьма приличной скорости двинулись в сторону Питера. По Выборгской трассе в две машины их тянули смены багалура и выпивохи Кости Климушкина и бессменного старшего опера Николая Григорьевича Пасечника. Где-то в северной части города экипаж Нестерова должен был присоединиться к этому почетному кортежу и сменить ребят Климушкина – те колесили за Ташкентом аж с половины седьмого утра.

В полной боевой амуниции (радиостанции, сумки с фототехникой, предметами маскировки и дежурными бутербродами) Лямин и Козырев вышли из конторы и направились к стоянке оперативного транспорта. Нестеров и Гурьев задержались в дежурке – получали стволы. К стволам по инструкции выдавались кобуры. Их получали, расписывались, а потом складывали в багажник – Нестеров пользовался собственной, старой, подмышечной, которая была много удобнее поясной, Гурьев же, в нарушение всех приказов, кобурой не пользовался вовсе, предпочитая хранить табельное оружие в машине, в бардачке.

Вооружившись, Нестеров и Гурьев неторопливо покинули контору и двинулись вслед за ребятами к машине. Согласно последней настроечке[25]дежурного Ташкент еще только проезжал Зеленогорск, так что торопиться особого смысла не было. Все равно дальше Питера те никуда не денутся, а Питер – город маленький, так что успеется. По дороге закурили и некоторое время шли молча. Первым не выдержал Нестеров:

– Ну и скотина же ты, Гурьев. Это ж надо! Мало того, что подлянку устроил, так еще и время самое то подгадал…

– Сергеич, прошу тебя, вот только не начинай. И так на душе погано…

– Ах, какие мы сегодня утонченно-нежные! На душе у нас погано, а тут еще и я со своим говнищем, как же… В белое, значит, решил переодеться? С «девятки» на «шестисотый» перескочить? Ай, молодца! Ну давай, действуй! А горшки за молодняком нехай Нестеров один выносит. А что? Ему же все равно, он же у нас принюхамшись…

– Блин, Сергеич, ну какого ты… Ты же все понимаешь. К тому же я и раньше говорил, что подумываю уходить…

– Подумывал он! Штирлиц подумал, и ему понравилось, так что ли?… Когда ты мне это говорил? Где говорил? В Аптеке[26]после смены? На проводах Полянского? Так у нас каждый второй, когда «со стаканом во лбу», уходить собирается – кулаками в грудь колотит, д'Артаньяна из себя корчит. И что из того? Если хочешь знать, я сам раз эдак сто собирался, два раза даже рапорта на стол Нечаеву подкладывал. А все оттого, что тоже, как ты вот, «подумывал»… А ты поменьше думать не пробовал? Говорят, очен-но помогает…

– Сергеич, не заводись. Тебе хорошо говорить, когда всего семь месяцев до двадцати пяти календарей осталось. А мне-то что здесь еще ловить?

– А ты меня моими календарями не попрекай. Мне, знаешь ли, как-то монопенисуально, сколько их там – двадцать пять или тридцать пять. У меня из конторы только два пути: или ногами вперед, или под зад коленом. Третьего – не дано. И не потому, что я весь такой по жизни правильный. Просто я ничего другого больше не умею – сорок два года прожил, да так и не научился… Такой вот малость на голову долбанутый. Зато звучит гордо – разведчик!

– Только что и звучит, – усмехнулся Гурьев. – Знаешь, мне один знакомый в Главке когда-то сказал, что наша служба – это ментовский пролетариат, которому нечего терять, кроме своих упырей. Так вот я за свою службу маханул[27]не так уж много объектов, зато вот себя за эти шесть лет, кажется, где-то по дороге потерял.

– Красиво излагаешь, Антоха – прямо как в кино. Извини, не могу тебе так же красиво ответить – все больше неприличные слова на ум лезут… Значит, говоришь, себя искать отправляешься? – неожиданно спокойно закончил свою тираду Нестеров. Выпустив пар, он как-то сразу сник. – Ладно, тогда флаг тебе в руки. Тем более, что может быть ты и прав, Антоха. Ты еще молодой, у тебя вся жизнь впереди… Это на меня жара, наверное, так действует, вот я и расскипидарился – чисто наш замполич на квартальном совещании… Все, проехали, держи пять, – он протянул Антону руку. – Считай, что я тебе ничего не говорил. Просто, расстроил ты меня, понимаешь, хуже некуда, вот я и сорвался, нарушив тем самым старую оперскую заповедь № 4, которая, если ты еще помнишь, гласит…

– «Не знаешь – молчи! Знаешь – помалкивай!» – отчеканил Гурьев.

– Моя школа! – искренне восхитился Нестеров. – Ладно, давай, двинули. А то, я смотрю, там наши юнкера совсем заскучали, ажио копытами землю бьют. Кстати, Антоха, действительно давай-ка сегодня по возможности красиво все сделаем – пацаны под задержание еще никогда не работали. Так что если что – поможешь?