Читать книгу "Напиши мне про любовь - Элизабет Питерс"

— Черт! — досадливо ругнулась Жаклин. — Вот за что я себя ненавижу. И кто меня за язык дергал?

— Не знаю, но это был вероломный трюк. Я как раз собирался...

— Видимо, это и решило дело, — сухо обронила Жаклин.

— Что вы имеете в виду? Да у меня были самые благородные намерения! Девушка явно не местная, она... Похоже, она... Наверное, из Юты или с Аляски... — Джо мечтательно вздохнул. — Так с чего же вы кинулись ей на помощь? Ведь явно не от доброты душевной.

— Нет, конечно. Из экономии, В моем отеле всем наплевать, один или два человека проживают в номере. Сью заплатит половину, так что выгода очевидна.

Джо уже потерял интерес к разговору.

— Пойду-ка лучше прослежу, чтобы она не попала под машину.

— Даже если она из Юты или с Аляски, ей хватит ума самостоятельно перейти дорогу.

— Да, но... вы только послушайте, что там творится. Прямо бунт какой-то. Еще увидимся, мисс... э-э...

— Кирби! — прокричала Жаклин. — Надеюсь, вы запомните.

Джо бросился следом за Сью, его черная накидка картинно воспарила и, к огромному разочарованию Жаклин, почему-то не застряла во вращающихся дверях.

Проклиная себя за неискоренимую склонность совать нос в чужие дела, Жаклин заняла пост у одной из золоченых колонн, украшавших вестибюль. Долго ждать ей не пришлось. Джин уже давно пыталась привлечь ее внимание: светлый парик то и дело мелькал за толстым стеклом сувенирного магазинчика, между книжным стеллажом и полкой со стопкой футболок. Как только Жаклин дала понять, что заметила бывшую подругу, парик исчез.

Забившись в дальний угол магазина, Джин сгорбилась под прилавком с сувенирами и, когда Жаклин коснулась ее плеча, вздрогнула.

— Тебе не помешает выпить, — посоветовала Жаклин.

— Только не здесь!

— А где?

— Где угодно, только не здесь. — Джин нервно заламывала руки.

— Мой отель — через дорогу.

— У тебя отдельный номер?

— Нет, только что обзавелась соседкой. Возможно, сейчас она как раз там. Но, ей-богу, это же нелепо! Ладно, пошли в бар моего отеля. Ну же!

Ухватив подругу за руку, Жаклин потянула ее к выходу. Под опекой Жаклин несчастная слегка ожила, но на улице обнаружилось, что упоминание Виктора-Джо о бунте было не лишено оснований. Поначалу Жаклин решила, что тетушка Хэтти устроила еще один парад. Но оказалось, дорогу перегородили вовсе не машины, а люди. Толпа заполонила и тротуары. Повсюду пестрели плакаты и слышались возгласы, сливавшиеся в нестройный хор:

— Позор любовным романам! Насилию — нет! Ненавидим любовные романы, потому что в них любят насиловать женщин!

— Для лозунгов тяжеловато, но в напоре не откажешь.

Джин, которая была на несколько дюймов ниже Жаклин, все еще пребывала в неведении о цели демонстрации. Жаклин услужливо прочла ей несколько надписей:

— "Долой похоть!", «Долой Валентайн, насилие и секс!», «Пишешь любовные романы — унижаешь женщин». Ага, вот еще один: «Все Валери, руки прочь от любви!» По-моему, этой к тебе относится.

Тут до Джин дошло.

— Господи! — пролепетала она. — Я должна выбраться отсюда! О боже, боже, боже!

— Успокойся, они тебя даже не видят. — Жаклин привстала на цыпочки. — Ого! Глянь-ка — это случайно не Бетси Маркхэм?

Оказавшись между молотом и наковальней (где-то позади притаилась коварная Дюбретта, впереди — и вовсе кошмар), Джин прямо-таки оцепенела от свалившейся новости. Женщина, на которую указывала Жаклин, и правда была их однокурсницей. Высокая, стройная, с короткими седеющими волосами и худощавым, довольно симпатичным лицом. Либо Бетси услышала голос Жаклин, что маловероятно, — либо обладала завидным шестым чувством, столь свойственным всем революционерам, но она вдруг в упор посмотрела на Жаклин, расплылась в улыбке и опустила свой плакат прямо на голову полисмену. Плакат Бетси советовал всем Валери убираться восвояси.

Бетси вместе с полицейским исчезли в водовороте борющихся тел. Жаклин поторопилась увести свою очумелую подопечную.

Джин вышла из ступора, только когда они уселись в кабинке полутемного бара.

— Итак? О чем сыр-бор? — поинтересовалась Жаклин, после того как официант принес выпивку.

Джин как следует приложилась к своему мартини. Затем срывающимся голосом произнесла:

— Ты бы не спрашивала, если в почитала мои книжки.

— Я читала. «Раба страсти». Не далее как сегодня утром, в самолете.

— "Раба стра..." — Джин передернуло. — О господи!

— До того отвратительно, что просто дух захватывает, — вдохновенно продолжала Жаклин. — Изумительно, неподражаемо ужасно. Не говоря уже о том, что половина — чистейшей воды плагиат, особенно подробности мужской анатомии. Неужели думаешь, что я когда-нибудь смогу забыть «Страстного турка»? Джин кисло улыбнулась и, сдвинув парик на затылок, отхлебнула мартини, а затем, уже более спокойно, сказала:

— Никто, кроме тебя, не заметит. Разве что еще полдюжины замшелых специалистов по викторианской порнографии.

— Стало быть, ты полагала, что никто из нас не прочтет твою книгу?

— Да хоть бы и прочли, мне наплевать. — То ли алкоголь, то ли облегчение от признания прибавили Джин смелости. — Авторских прав я не нарушила: «Страстного турка» не переиздавали уже лет сто. Кто, скажи на милость, подаст на меня в суд?

— Только не я, дорогая. Тот скромный томик здорово скрасил последние месяцы учебы. Кстати, ты защитила кандидатскую?

Казалось бы, этот невинный вопрос должен был отвлечь и успокоить Джин. Но вместо этого в ее глазах вновь появилось затравленное выражение.

— Докторскую, — прошептала она.

— Поздравляю.

— Я доцент.

От новых поздравлений Жаклин воздержалась — судя по тону Джин, та ждала скорее соболезнований.

— В этом году, — замогильным голосом продолжала Джин, точно Дельфийский оракул, предрекающий гибель Афин, — меня зачисляют в штат.

— Да? — Тут Жаклин сообразила. — А-а...

— Угу. — Джин кивнула. — Если только узнают, что я... сама понимаешь...

Подвизаясь в академических кругах, Жаклин без труда уловила скупые намеки и еще более туманную логику Джин и перевела на нормальный язык:

— Значит, если твои коллеги пронюхают, что ты пишешь мягкое порно, теплого местечка в университете тебе не видать как собственных ушей. Джин, неужели ты всерьез в это веришь? На дворе не 1850 год и даже не 1950-й.

— Теплое местечко? Да я вообще лишусь работы! Сама знаешь, какая в университетах система: дотрубив до определенного возраста, либо получаешь повышение, либо вылетаешь. А мне уже почти... сама знаешь сколько. По-твоему, это очень весело — искать работу в моем возрасте, соревнуясь с юными самоуверенными всезнайками?