Читать книгу "Плеск звездных морей - Исай Лукодьянов"

Я засмотрелся. Все это читано, пройдено в школьном курсе истории, но когда видишь ожившие образы прошлого… вот эти напряжённые лица, разодранные в крике рты, неистовые глаза… то, право же, сегодняшние наши проблемы тускнеют…

— Улисс, — Андра тронула меня за руку, — ты прекрасно обойдёшься без меня. Я пойду.

— Нет! Сейчас пойдём дальше. Туда, где тебе интересно.

— Мне и здесь интересно, но я уже была… — Она умолкла, внимательно глядя на меня. — У тебя странный вид, Улисс.

— Пойдём. — Я счёл нужным кое-что ей объяснить. — Понимаешь, Андра, я подумал сейчас, что мы… мы должны сделать что-то огромное… равноценное по важности их борьбе…

— Ты разговариваешь со мной, как с маленькой. Разве это огромное не сделано? Разве не построено справедливое общество равных?

— Я не об этом. Понимаешь, нам уж очень спокойно живётся.

— Чего же ты хочешь? Нового неравенства и новой борьбы?

— Конечно, нет. Но, с тех пор как создано изобилие продовольствия, мы обросли жирком благополучия. Мы очень благополучны. Очень сыты.

— Теперь понимаю: ты хочешь устроить небольшой голод.

— Да нет же! — Мне было досадно, что я никак не мог ей объяснить. Впрочем, я и сам толком не понимал, чего мне надо. — Послушай. Только не торопись, всё равно я тебя не отпущу. Вот на Венере что-то произошло, часть поселенцев возвратилась на Землю — ну, сама знаешь. И сразу встревожились: как бы через сто лет на планете не стало тесно. Ах, ах, придётся потесниться, придётся вырубать сады.

— Но это же действительно очень серьёзная проблема — перенаселение. Что хорошего в тесноте? По-моему, она ничем не лучше голода.

— Я и не говорю, что лучше. Большая проблема требует большого размаха. Угроза перенаселения? Пожалуйста — добровольцы покидают Землю и уходят в космос. За пределы Системы.

— Так бы сразу и сказал! Я слышала, как ты спорил с Травинским. Странный ты, Улисс! Уйти на десятки лет в космос и вернуться с информацией, которая никому не будет нужна, потому что земное время намного тебя опередит, — ну что тут говорить! Давно доказана бессмысленность таких полётов.

— Бессмысленность?

— Да. Нецелесообразность, если хочешь.

— Вот-вот! — сказал я с неясным ощущением душевной горечи. — Только это я и слышу сегодня! Рабы целесообразности — вот кем мы стали…

В следующем павильоне были выставлены полотна, писанные в новомодной полисимфонической манере. Мне понравилось одно из них — «Шторм на Адриатике». От полотна отчётливо исходил запах морской свежести, я слышал посвист штормового ветра, шум волн — это было здорово!

Забормотал динамик. Я поморщился — он мешал слушать картину. Андра схватила меня за руку:

— Улисс, сейчас будет выступать Селестен. Ну оторвись же от картины!

— Кто это — Селестен?

— Нет, ты действительно человек с Луны! У вас что, нет там визора?

— У нас есть всё, что нужно для счастья. Но визор я не смотрю. Ладно, давай своего Селестена.

Он оказался дородным и — мне пришло на память старое русское слово — холёным человеком с чёрной бородкой клинышком и подвижными белыми руками. Зрители так и валили со всех сторон в открытый амфитеатр, а Селестен стоял на помосте и благосклонно улыбался с видом человека, хорошо понимающего интерес к собственной персоне.

Он заговорил. Вначале я слушал невнимательно — мне хотелось додумать ту мысль, о целесообразности. Но потом Селестен меня увлёк.

— …Прекрасны и гармоничны, не так ли? Но давайте вспомним, какими мы были…

Селестен подошёл к стеклянному кубу и что-то тронул под ним. В кубе замерцало, задрожало, сгустилось, и вот возникло изображение сутулого, обросшего шерстью существа в полный рост. Низкий лоб, мощные надбровные дуги, длинные руки — словом, типичный неандерталец.

— Что дала нам эволюция? — продолжал Селестен. — Таз для прямого хождения, ступню, приспособленную к бегу, ключично-акромиальное устройство, позволяющее отводить руку вбок от туловища. — Взмах белой руки, и вокруг неандертальца возник светящийся контур тела современного человека. — На это пошёл миллион лет. Миллион лет от неандертальца до кроманьонского человека! Что дали последующие двадцать тысяч лет? Изменения ничтожны. Наш скелет почти неотличим от скелета кроманьонца. Примерно тот же объём мозга, та же способность к хранению информации.

Неандерталец исчез, выросло изображение человека совершенных пропорций. Фигура стала прозрачной, были видны мерное биение сердца, красные токи крови, взлёты и опадания лёгких.

— Мы прекрасны, мы гармоничны! — воскликнул Селестен. — Но верно ли то, что человеческое тело — предел совершенства? Так ли безупречен неторопливый ход эволюции? Любой зверь нашего веса сильнее нас, лошадь быстрее, собака телепатичнее, летучая мышь в тысячи раз лучше разбирается в окружающих полях. Мы можем существовать в весьма узком диапазоне температур и давлений, наши желудки не переносят малейших изменений химизма привычной пищи. И вот я спрашиваю: есть ли у нас основания быть самодовольными? Обратимся к истории. Как только древний человек сумел сделать твёрдое острое лезвие, он прежде всего соскоблил с лица ненужные волосы…

Тут по амфитеатру прокатился смех. Селестен потрогал свою бородку и тоже усмехнулся.

— Видите, как мы непоследовательны, — сказал он. — Так вот, уже древний человек, пусть ещё бессознательно, пытался исправить, улучшить данное природой. А теперь вспомним, о чём мечтала античная Греция…

Фигура в стеклянном кубе расплылась, раздвоилась, под человеческим торсом возникли очертания лошадиного туловища.

— Греки создали миф о мудром кентавре Хироне, воспитателе Ахилла. Смотрите, как удобно размещены в его торсе мощные лёгкие и сильное многокамерное сердце, на которое не давит снизу переполненный пищеварительный аппарат — он занял более естественное положение в горизонтальной части туловища. В образе кентавра античные мечтатели объединили прекраснейшие создания природы — человека и коня. Гармонию их тел прославили лучшие ваятели древности…

— Ты предлагаешь нам обзавестись копытами? — раздался чей-то насмешливый выкрик.

— Нам неплохо и на двух ногах!

— Не мешайте Селестену!

Селестен оглядел амфитеатр со снисходительной улыбкой.

— Я не призываю вас превратиться в кентавров и бездумно скакать по зелёным лугам. Моя задача — пробудить свободное воображение, обратить вашу мысль на необходимость совершенствования самих себя, на поиски новых биологических форм, ибо наше тело ограничено в своих возможностях по сравнению с мощью разума. Эту ограниченность понимали наши предки. Вот ещё одно создание народной фантазии, пленительный образ старой русской сказки.

Куб наполнился аквамариновым зыбким свечением, сквозь сине-зелёный свет обозначилась женская фигура. Прояснилась. Ноги её слились, превратились в рыбий хвост…