Читать книгу "Святыня - Деннис Лихэйн"

— Почему ты так думаешь?

— У них тут в административном корпусе доска объявлений, и на ней вывешены разные поляроидные снимки. Ну, там вечеринка в честь Дня благодарения — «посмотрите, как мы веселимся напропалую, мы совсем-совсем здоровы и бодры» — всякая такая дребедень. И на снимке есть и она, на заднем плане, в группе веселящихся. Я нашел ее, Эверетт! Чувствую, что нашел!

— Будь осторожен, Джей, — предупредил Эверетт Хемлин.

И Джей был осторожен. Первого марта он цел и невредим вернулся из Нантакета. Он тут же позвонил Тревору Стоуну и сообщил ему, что вернулся в Бостон и через час заглянет к нему в Марблхед со свежей информацией.

— Вы нашли ее? — спросил Тревор.

— Она жива.

— И вы в этом уверены?

— Я говорил вам, мистер Стоун, — сказал Джей с оттенком прежней заносчивости, — что от Джея Бекера не скроется никто. Никто.

— Где вы находитесь? Я вышлю за вами машину.

Джей засмеялся:

— Не стоит беспокоиться. Я в двадцати милях от вас. Прибуду незамедлительно.

И где-то на этих двадцати милях Джей также исчез.

5

— «Fin de siecle»[2], — сказала Джинни Реган.

— «Fin de siecle», — подтвердил я. — Определенно.

— И это тревожит вас? — осведомилась она.

— Конечно, — сказал я. — А разве вас это не тревожит?

Джинни Реган была регистраторшей в административном корпусе «Утешения в скорби инкорпорейтед» и сейчас казалась несколько смущенной, за что я не мог ее винить. Не думаю, чтоб она улавливала разницу между «fin de siecle»-ом и фондоскопом, да и я, признаться, не очень-то их различал бы, не загляни я перед самым приходом сюда в энциклопедический словарь. Но я заглянул и теперь выдавал экспромт за экспромтом: болтал без умолку невесть что, отчего сам был в смущении. Чико Маркс, думал я. Чико Маркс. Как бы он вел себя в подобной ситуации?

— Не знаю, — сказала Джинни. — Не уверена.

— Не уверены? — Я даже хлопнул ладонью по ее столу. — Как это «не уверена»? Рассуждаете о «fin de siecle», о серьезнейших вещах… Конец тысячелетия… полнейший хаос и разброд, ядерный Армагеддон… тараканы размером с «рейнджровер»!

Джинни бросила на меня обеспокоенный взгляд, в то время как в заднем помещении за ее спиной человек в потертом коричневом костюме, облачившись в пальто, прошел к двери в перегородке, отделявшей вестибюль от главного офиса.

— Да-да, — согласилась Джинни. — Разумеется. Это все очень серьезно… Но я, однако…

— На стене проступают письмена, Джинни… Общество трещит по швам. Доказательством тому — Оклахома-Сити, бомбовые удары по Всемирному торговому центру, Дэвид Хассельхофф. Все складывается в целостную картину…

— До скорого, Джинни, — попрощался человек в пальто, толкнув дверь в перегородке возле стола Джинни.

— Угу, Фред, до свидания, — сказала Джинни.

Фред смерил меня взглядом.

Я улыбнулся:

— До скорого, Фред.

— Угу, — произнес Фред. — Ну, пока. — И он вышел.

Я поглядел на висевшие над Джинни стенные часы: 5.22. Все служащие, насколько я мог это видеть, уже разошлись по домам. Только вот Джинни задержалась. Бедная Джинни.

Я поскреб затылок, несколько раз проведя по нему пальцами — наш с Энджи условный сигнал, означающий: «порядок», и обезоружил Джинни, поглядев на нее в упор ласковым, дружелюбным и блаженным взглядом безумца.

— Трудно стало подниматься по утрам, — сказал я. — Очень трудно.

— Вы в депрессии, — благодарно отозвалась Джинни, словно поняв наконец что-то, бывшее для нее дотоле за семью печатями.

— Скорблю я, Джинни, глубоко скорблю.

Когда я произнес ее имя, она будто слегка дернулась и тут же улыбнулась:

— Скорбите по поводу фен-до-скопа?

— Фен-де-сьекля, Джинни, — поправил я ее. — Да. Чрезвычайно. Я что хочу сказать, заметьте, при всем моем несогласии с его методами, возможно, Тед Качински был все же прав.

— Тед, — сказала она.

— Качински, — добавил я.

— Качински.

— Бомбист, — уточнил я.

— Бомбист, — задумчиво повторила она.

Я улыбнулся ей.

— Ах да, — внезапно встрепенулась она. — Бомбист! — Ее взгляд прояснился. Она оживилась, словно внезапно сбросила с плеч огромную тяжесть. — Понимаю.

— Понимаете? — Я наклонился вперед, подавшись к ней.

Ее взгляд вновь затуманился смущением.

— Нет. Не понимаю.

— Ах… — Я откинулся в кресле. В глубине офиса в углу, как раз за ее правым плечом, высилось окно.

«Там холодно, — внезапно подумал я. — Ее продует».

Я опять наклонился к ней через стол.

— Отклики критики на лучшие опусы современной масскультуры обескураживают меня, Джинни!

Она опять дернулась, отпрянула, затем улыбнулась. Видимо, такая у нее была привычка.

— Согласна.

— Обескураживают и ставят в тупик, — продолжал я. — И это ощущение тупика порождает гнев, гнев же, в свою очередь, порождает депрессию, ну а депрессия… — голос мой взметнулся ввысь, оглушив Джинни визгом, в то время как над подоконником возникла Энджи, а устремленные на меня глаза Джинни сделались огромными, как блюдца, и левая рука ее нырнула в ящик стола, — погружает в скорбь. Скорбь истинную, непритворную, не надо обманываться — и ты скорбишь по поводу упадка искусства и упадка критического гения и конца тысячелетия, когда все вокруг полнится ощущением фен-де-сьекля!

Затянутая в перчатку рука Энджи закрыла окно.

— Мистер… — произнесла Джинни.

— Дуэн, — подсказал я. — Дефорест Дуэн.

— Мистер Дуэн, — сказала Джинни. — Да. У меня нет полной уверенности в том, что ваше состояние определяется словом «скорбь».

— И Бьорк… — припомнил я. — Объясните феномен Бьорк!

— Не могу, — сконфузилась она. — Но подозреваю, что Мэнни сможет.

— Мэнни? — переспросил я, в то время как дверь позади меня отворилась.

— Да, Мэнни, — подтвердила Джинни, и на лице ее заиграла слабая улыбка удовлетворения. — Мэнни — это один из наших консультантов.

— У вас есть консультант по имени Мэнни? — удивился я.

— Здравствуйте, мистер Дуэн, — сказал Мэнни и, обойдя стол, протянул мне руку.

Мэнни, как уверился я, когда, задрав голову, взглянул на выросшую передо мной фигуру, был необъятных размеров. Он был человекоподобен, этот Мэнни, но человеком он не был. Это была самодвижущаяся машина.