Читать книгу "Мальтийская богиня - Лин Гамильтон"

После столь пространного вступления Энтони повернул направо, а мы — за ним, и бодро зашагали к величественной ратуше, прикрытой с флангов двумя пушками, у зеленых дверей которой стояли гвардейцы. Резной орнамент придавал фасаду нарядность. Вдоль него рядами тянулись внушительных размеров окна на расстоянии друг от друга, рассчитанном с математической точностью, а угловые камни замыкали лицевую часть здания.

— Это официальное представительство премьер-министра Мальты — одно из детищ архитектурного гения Кассара, но впоследствии реконструированное другим мальтийским архитектором Андре Белли. Кассар считал, что в городе-крепости здания должны строиться без особых прикрас, таких как колонны или мраморный орнамент. Белли добавил больше нарядности, барочных деталей. Мистер Галеа сказал, что Белли нашпиговал это здание всякой всячиной, хотя проектировал его Кассар.

Как бы все это познавательно ни было, я поймала себя на том, что изо всех сил стараюсь подавить улыбку, Энтони рассказывал так, будто приготовил хорошо отрепетированную речь, что-то вроде школьного доклада, где для вящего эффекта подобрано и выучено каждое слово. Его мать упомянула, что Галеа сильно повлиял на Энтони, и я почти физически ощущала это влияние, слегка затушеванное помпезностью речи мальчика. Я уверена на все сто, что Галеа водил его по Валлетте, и представила их вдвоем — Энтони, внимавшего каждому слову наставника с затаенным дыханием, и нежившегося в ребячьем восторге Галеа. Я искренне надеялась ради Софии, что любовь к архитектуре и слишком театральная речь были единственными чертами Галеа, которые Энтони выбрал для подражания.

Между тем юноша пристально смотрел на меня в надежде услышать какие-либо комментарии. Чтобы не разочаровывать его, я на полном серьезе, стоившем напряжения всех моих душевных сил, сказала, что это здание — настоящий шедевр, неважно, напичкано ли оно украшениями или нет, и он остался доволен. Предоставив мне несколько минут прочувствовать глубину архитектурного замысла, Энтони поднялся по ступеням правительственной резиденции.

— Энтони, давай покажем Сады, — умоляюще посмотрела на него София. — Они великолепны.

Наш гид, видимо, не желал отклоняться от намеченного маршрута.

— Позже, — ответил он.

Но София упорствовала. От меня не ускользнуло ее упрямство, скрытое за детской робостью. Но самое главное, что она оказалась права. Сады — или, точнее, Аппер Барракка Гарденс — сами по себе являлись отрадным зрелищем: здесь в изобилии росли деревья, кустарники, цветы, а украшением служила парковая скульптура. Изюминкой этого сада, объяснила мне София, считался ретроспективный вид на знаменитую Большую Гавань, окруженную стенами, сторожившими в XVII веке вход в крепость Рикасоли, а в дальнейшем крепость Святого Анджело. Выигрышное расположение Садов давало возможность оценить красоту города, окруженного с трех сторон водой.

Следуя маршруту, мы вернулись на улицу, которая шла параллельно центральной. Здесь Энтони показал еще одно здание — Центральный почтамт, построенный, конечно же, по проекту Кассара. Подавшись немного назад, чтобы полюбоваться особой прелестью сооружения, я неумышленно наступила кому-то на ногу. Я обернулась, чтобы «молить о пощаде», как вдруг лицом к лицу столкнулась с тем странным типом, прилетевшим со мной одним рейсом. Это был он — Великий Белый Охотник — в своем бутафорском одеянии цвета хаки. Казалось, он не признал меня, что было мне на руку, и после соответствующих слов сожаления с моей стороны и прощения с его мы мирно расстались, а Кассар-Фарруджиа продолжил свою пешую экскурсию.

От почтамта мы вернулись на центральную улицу, пройдя по маленькому переулку, называемому улица Мелита. Мы свернули вправо от городских ворот на улицу Республика, являвшуюся главной торговой улицей города, и обнаружили великое множество маленьких магазинчиков, разместившихся в нижней части некоторых очень старинных домов.

Через квартал или чуть дальше Энтони остановился и представил моему вниманию государственный археологический музей.

— Построен Кассаром, — уточнил он, млея от счастья. Затем, чуть насупившись, с детской обидой сказал: — Сейчас здесь одни горшки и жирные тетки.

София зло фыркнула на него, а он, обвив ее талию рукой, с нежностью прижал к себе.

— Софи серьезно изучает античную историю, а не архитектуру Кассара, — с сожалением заметил он. — Из-за своего пристрастия она торчит здесь все дни напролет. А жирные тетки — это статуи, которые нашли при раскопках древних городов на острове.

— Я тоже увлекаюсь археологией, София, — заметила я, — и ты должна поделиться со мной своими изысканиями, но только позже. — Девушка зарделась от удовольствия.

Постояв немного у подножия музея, мы прошли несколько ярдов по улице, и я снова увидела Великого Белого Охотника. Думаю, что он тоже заметил меня, но вида не подал и довольно проворно юркнул в какой-то магазинчик.

Вскоре нашему взору предстал собор во всей своей исполинской мощи. Подобно всем другим проектам зодчего, он имел величественный, но суровый вид, хотя одновременно с этим от него веяло определенной торжественностью, которую я сразу оценила. Перед собором ютился маленький рынок, и у нас с Софией сразу возникло желание пройтись по рядам, но Энтони пресек наши поползновения и настоял на ознакомлении с памятником архитектуры.

— Этот собор Святого Иоанна — одно из величайших творений Кассара — не единственная церковь в городе, но самая крупная и значительная. Он называется двуединый кафедральный собор, — произнес юноша с некоторой надменностью, — поскольку Мальта, в отличие от других стран, имеет два официальных собора. К сожалению, внутренняя часть полностью переделана в стиле барокко, естественно, не Кассаром, — со значительной суровостью закончил он.

— Можно заглянуть внутрь? — спросила я.

Покоренная нескрываемым энтузиазмом Энтони в восхвалении его ненаглядного пращура, я захотела познакомиться со столицей поближе и рискнула произнести:

— Уверена, что сравнение внешнего вида и внутренней отделки поможет мне лучше понять творчество Кассара.

Парень бросил на меня испытующий взгляд.

— Хорошо, давайте войдем, — пожал он плечами.

София одарила меня радужной улыбкой, указывающей на то, что она раскусила мою уловку, но вполне согласна мне подыграть.

Интерьер собора не имел ничего общего с внешним аскетизмом. Фактически вся поверхность, каждый дюйм церкви были орнаментированы резными арабесками и покрыты позолотой. Алтарь, отделанный серебром и лазуритом, возносился, расписанный фресками, под своды. Мраморные надгробные плиты, вмурованные в пол, являлись его неотъемлемой частью. С обеих сторон к собору примыкали узкими маленькими коридорами капеллы. Я насчитала восемь или девять.

Обозревая лоно церкви, перед одной из самых прелестных капелл, сообщающейся с серебряными вратами, я заметила ВБО. Увлекшись рассматриванием внутренней отделки капеллы, этот тип не слышал моего приближения.

Не имея ни малейшего желания вступать с ним в беседу, я попыталась проскользнуть мимо, но мысок моей туфли задел за выступ каменного пола и я споткнулась. Он быстро оглянулся и увидел меня. Я предположила, что он счел меня набитой дурой, памятуя о первом топтании на его ноге, поэтому выдавила вымученную улыбку. Он отпрянул с напускным безразличием, которое я нашла забавным, и мы оба продолжили осмотр достопримечательностей, как будто ничего не произошло.