Читать книгу "Санный след - Ирина Глебова"

— Намедни должен был поселиться у вас мой деловой партнер, господин Хорин? Какой он номер занимает?

И услышал то, что и ожидал:

— Такой господин у нас не проживает.

Развел руками:

— Наверное, еще не приехал. Наведаюсь попозже…

Как и обещал, успел как раз к началу циркового представления. Быстро нашел взглядом в третьем ряду своих, весело помахал рукой и стал пробираться к ним.

Викентий Павлович Петрусенко пользовался и у своих коллег, и в самых высоких кругах Департамента полиции славой талантливого и удачливого сыщика. Ему было тридцать шесть лет, но уже два года он носил чин «следователь по особо опасным преступлениям». Не раз начальство из столицы включало его в бригады или давало одиночные задания по разбору сложных дел. «У Петрусенко невероятный дар проницательности!» — сколько раз слышал он подобные восклицания. Слегка улыбался, щуря глаза, но не опровергал. Он-то знал: корни проницательности — в информации и умении эту информацию не пропустить. Даже самую, казалось бы, ничтожную и ненужную. Вот как в тот октябрьский ярмарочный день. Ну что с того, что прогуливался взломщик сейфов Хорин по ступенькам банка? С того, что поселился в заезжем доме под чужим именем? Ведь ничего криминального не произошло ни в тот день, ни всю последующую неделю — Петрусенко методично проверял сводки происшествий день за днем. Но когда в конце декабря, в пять часов утра, дежурный городовой прозвенел в дверной колокольчик и сообщил ему, что этой ночью ограбили Торговый банк, Викентий знал, что делать. Быстро одевшись и запрыгнув в коляску, он в несколько минут домчался по заметенной снегом и освещенной фонарями улице в полицейское управление. Там ему сказали, что банк ограбили час, от силы полтора тому назад. Сторожа связали и заперли в темном кабинете. Все сторожевые и сигнальные системы оказались умело отключены. Однако через некоторое время пленник сумел ослабить веревки на руках, вынул кляп изо рта и стал кричать в окно. Когда подоспевшие полицейские освободили его и вбежали в главное хранилище, они там уже никого не застали. У большого сейфа, на полу, на замшевом коврике, лежали аккуратно разложенные замысловатые инструменты — буравчики, отмычки, сверла. У грабителей, видимо, не было времени их собрать и унести. Однако сейф был взломан: вокруг замка проделаны полукругом дырочки, дверца распахнута. Исчезли золото, ценные бумаги на крупную сумму.

Петрусенко не стал терять времени. С бригадой полицейских, на трех колясках, он помчался через Николаевскую площадь, через Павловскую на Сенную улицу, в Подольский переулок к знакомому заезжему дому. Хорька и его подельщиков взяли с поличным — со всем награбленным, разложенным прямо на столе и кровати. Взломщики были ошеломлены молниеносным появлением следователя и полиции. В городском управлении и столичном Департаменте полиции вновь говорили о необыкновенной проницательности следователя Петрусенко. И только жена Люся проявила еще большую проницательность:

— Признайся, Викеша, это твоя ярмарочная прогулка тебе помогла? Ты ведь кого-то выследил тогда?

Днем Людмилу навестили подруги — жены влиятельных в городе людей, все восхищались талантом ее мужа.

— Только и разговоров о том, как ты, ни секунды не задумываясь, помчался прямо в логово бандитов! Вот я и вспомнила. Верно догадалась?

— Верно, верно! Но никому об этом не рассказывай. Если узнают, что ты меня видишь насквозь, очень моя репутация пострадает!

На первом же допросе Хорек, совершенно ошарашенный стремительным арестом, рассказал откровенно и о подготовке, и о самом ограблении. Под конец, немного пришедший в себя, нашел силы пошутить:

— Не все же вам в дураках ходить, господин Петрусенко. Так уж и быть, на этот раз я им буду.

— Значит, квиты, — пожал плечами Викентий Павлович. — Errare humanum est. — Человеку свойственно ошибаться. И мне, и тебе. Но ты, Хорек, после того раза, небось, в театре и не был? Все ограбление готовил?

— Что же не был! — обиделся Хорек. — Был! «Сватанье» смотрел, как вы посоветовали. Насмеялся! Это же про нашу Гончаровку, про родную!

— Вот и хорошо, что насмеялся: на несколько лет вперед.

— Да уж, — загрустил грабитель. — Теперь в театр не скоро попаду… Но жизнь, господин Петрусенко, она тоже театр. А мы все в ней артисты.

— Ого! — Петрусенко просто восхитился. — Как на тебя Мельпомена подействовала! Ты просто философом стал, Хорек!

Хорек захихикал, довольный.

— Да это не я, а английский драматург Шекспир придумал. Хорошо придумал! А мне та дамочка сказала.

— Из-за которой ты в театр и попал? — догадался следователь.

— Точно! Дамочка из Саратова.

Викентий Павлович вновь подумал: интересная история с этим театром, необычная. Но, впрочем, его никак не касалась — дамочка-театралка какая-то, далекий город Саратов… Но буквально через несколько дней он вновь услыхал это название — «Саратов». И теперь уже самым близким к себе образом.

Из столицы пришла депеша: его поздравили с поимкой банды грабителей и просили срочно приехать в Департамент полиции. Там сам генерал-градоначальник предложил Викентию Павловичу выехать в Саратов, помочь местной полиции поймать маньяка-убийцу. Конечно, Петрусенко об этом деле слышал: газеты живо описывали жуткие убийства. Но оберполицмейстер рассказал ему о других, неизвестных прессе подробностях.

— Возвращайтесь сейчас домой, — сказал дружески ему. — Встречайте Рождество Христово. Но после, не мешкая, выезжайте в Саратов. Поможете тамошним коллегам, они стараются, но не справляются. А люди уже просто в страхе.

И добавил, пожимая на прощание руку:

— Вы талантливый сыщик. Очень на вас надеюсь.

Глава 10

В одном из глухих закоулков портового района, среди заброшенных сараев и полупустых складов торчал старый барк. Он держался на плаву, причаленный у прогнившей, заливаемой водой маленькой верфи, и казался таким же заброшенным. Железо проржавело, голые мачты обвалились, ступеньки, ведущие с палубы вниз, поломались. Судно казалось жалким, нежилым. И все же люди на нем были.

Разболтанные ступеньки вели в пустой трюм. Там в самом углу в стене была совершенно незаметная дверь, за ней — вместительная каюта, неожиданно удобная, обставленная мебелью. В одной ее части за ширмой стояли на полках, лежали в тюках и ящиках различные вещи. В другой — на диване и в кресле сидели и разговаривали двое мужчин. Сидящий в кресле курил тоненькую папироску, другой, развалясь на диване, жевал пирог с мясом, запивал пивом.

— Так чего ты хочешь от меня, Лыч? — спросил один, выпуская в потолок колечки дыма.

Второй дотянулся до низкого столика, бухнул на него пустую кружку, шумно глотнул последний кусок.

— Не все ж твоих баб драть! Постарайся один разок и для меня, уговори жучку!

— Чего ты жабрами пыхтишь? Разве я от такого дела когда откажусь? За милую душу! А… — говоривший насмешливо вздернул бровь, — разве мои кошечки тебе не были сладкими? Или твоему кару не все равно?