Читать книгу "Клиника жертвы - Мария Воронова"

Нейман хотел встретиться с Мариной на старом месте, но бывшая жена категорически отказалась идти в ресторан. Остановились на скромном сетевом кафе возле ее дома.

Она немного опоздала, вошла мрачная, заранее рассерженная, готовая к решительному бою.

– Подавай в суд, если хочешь, – заявила она. – Я консультировалась с юристами, не так много у тебя шансов.

– Во-первых, здравствуй, – улыбнулся Нейман. – Садись, и скажи, что тебе принести. Здесь самообслуживание.

Он достал из-под столика букет и протянул Марине.

Нейман выбрал самый большой букет нежных тонов, пожалуй, он больше подходил юной невесте, чем матери большого семейства, но ему хотелось хоть на мгновение вернуть Марину в молодость, которая была у них общей.

Она пристроила цветы на пустом стуле и хмуро взглянула на Владимира Валентиновича:

– В чем подвох?

– Что ты, Марина… – Он взял ее за руку. Может быть, слишком дерзко, но это в последний раз. – Ты прости меня.

– За что?

– За все прости.

– Не поняла.

– Я не буду настаивать на встречах с сыном. Ты права, не надо его тревожить.

Марина отняла руку:

– Что это вдруг? – и покосилась недоверчиво, недобро.

– Я кое-что понял, милая. Хоть у нас по закону родители имеют равные права, мать и отец – это совсем не одно и то же.

Помолчали. В кафе было пусто, только в уголке сидела с ноутбуком девушка-студентка. За окном стемнело, шел снег, кружась и сверкая в огнях фонарей. Заметало, прохожие поднимали воротники, сутулились, и Нейман представил, как Марина сейчас побежит домой, пряча лицо от мороза и ветра.

– Ты отпускаешь нас, Володя? Я правильно поняла?

– Да, милая. Действительно, незачем ворошить прошлое.

Она пожала плечами:

– Какого черта нужно было ехать за сто километров? Ты мог бы сообщить мне о своем решении и по телефону. Или ты ждешь бурных проявлений благодарности? Чтобы я бухнулась перед тобой ниц и целовала твои ботинки?

– Боже сохрани! Просто мне хотелось проститься с тобой. Я ведь так до конца и не осознал, что мы развелись. Мы все решали по телефону и почтой, мне тогда не удалось даже поговорить с тобой. А теперь я смотрю на тебя и понимаю наконец, что свободен.

Марина кривовато улыбнулась.

– Кроме шуток, спасибо тебе, Володя.

– Не за что. Так должно быть.

– Что ж, прощай. – Марина встала.

– Прощай, милая. Знаешь… все эти годы мне снилась только ты…

После первого удара я была ошеломлена, шокирована, как человек, столкнувшийся с чем-то в принципе невозможным. Муж, избивающий жену, – в моем мире это было так же реально, как добрые феи, гномики или говорящие башмачки. Нужно было срочно бежать, что-то делать, чтобы уничтожить этот кошмар…

Я инстинктивно замахнулась – и получила второй удар. Он толкнул меня, я упала. Он взял мою голову в ладони и ударил сзади коленом по затылку. О, я прекрасно чувствовала, как он точно соразмеряет силу удара! Так чувствовала, будто это было мое колено, а не его! Если бы он ударил в аффекте, ослепленный яростью, от всей души, он бы меня убил. И может быть, так было бы для меня лучше всего…

Но он рассчитал очень точно, чтобы получить удовольствие и не ответить за это. Убей он меня или тяжело травмируй, у него были бы проблемы, а он не хотел проблем.

Хлопнув дверью, он ушел в другую комнату. В голове шумело, сердце билось так, словно хотело выскочить из груди и убежать от меня. В те секунды я отчетливо понимала: чем так жить, лучше погибнуть.

Много позже я изучала в институте стрессовые реакции организма. Как они губительны для человека, сколько разных болячек вызывают. О нет, могла бы я ответить преподавателям. Эти реакции – благо, они ориентируют человека на защиту, все эти могучие выбросы в кровь гормонов и биологически активных веществ направлены на одно: прибавить человеку сил, чтобы он мог либо убежать, либо убить своего обидчика – словом, спастись. И только если человек тупо сидит и ничего не делает для своего спасения, стресс оказывается для него губительным. Потому что существо, не желающее бороться, оно биологически не нужно. Вот так. И мне плевать, что там доказано на молекулярном уровне, у меня есть лучший аргумент – собственный опыт.

В общем, все мои железы внутренней секреции и парасимпатическая нервная система (точка зрения официальной науки на текущий момент) требовали от меня решительных действий. А я не двигаясь лежала на полу и задыхалась от горя.

Мне некуда было бежать. Мысль вернуться к родителям казалась невозможной. Узнать, что дочь вышла замуж за психопата, который ее избивает, – они этого не перенесут. А вслед за бегством последует развод, но в нашей семье никогда никто не разводился. Неужели их дочь будет первой, нарушившей семейную традицию? Слишком тяжелый удар, я не могла им его нанести. И в глубине души, на самом дне, как червячок, копошилась мысль, которую я совсем не хотела думать. Я и не думала ее, но прекрасно знала, что она есть… Я боялась, родители скажут, что я сама виновата, и будут на меня сердиться. Они меня не прогонят, я была в этом уверена, но лучше уж жить с мужем, чем с родителями, которые потеряли уважение к тебе. Чьих надежд ты не оправдала.

Муж вернулся в комнату, посмотрел, как я валяюсь на ковре. И столько презрения было в его взгляде, что я сразу поднялась, несмотря на отчаянно гудящую голову. Он сказал, что погорячился, но я должна понять его вспышку, ибо «методически его доводила». Вот как! Мне бы расхохотаться ему в лицо, ведь, черт возьми, от этих слов мне стало смешно на самом деле… Но я вспомнила всю недолгую историю нашей семейной жизни. Наши скандалы, начавшиеся в первую брачную ночь. Мои неловкие движения и неосторожные слова. Я была действительно очень неопытна. Но всегда это была не его обида, а мой грех. Если я хоть на волосок нарушала его комфорт – физический ли, душевный ли, – я была виновата. Моя святая обязанность – обеспечивать ему постоянное удобство и счастье. Я же его жена. Почему такой подход к браку не казался мне абсурдным? Почему я с самого начала, еще до избиения, получив от него суровую отповедь, не посылала его подальше, а забивалась в уголок и грызла сама себя – неужели я действительно такая плохая? Как мало мне нужно было времени, чтобы убедиться: да, я виновата. И сразу поднимал голову страх, липкий ужас: раз я не соответствую образу идеальной жены, он скоро меня бросит. А за этим «бросит» кончалась вся жизнь. Дальше не было ничего.

Я поверила. Мне очень хотелось поверить, что я сама виновата и спровоцировала его. Что его удары – адекватная реакция на мое безобразное поведение. Потому что иначе это было бы слишком страшно. Это была бездна, в которую я не хотела заглядывать.

Все дело во мне. И если я исправлюсь, это больше не повторится. Мы будем счастливы.