Читать книгу "Тайна Найтингейла - Филлис Дороти Джеймс"

Но незадолго до полуночи буря притихла, словно в предчувствии колдовского часа, той глухой ночной поры, когда слабеет пульс и умирающий больной наиболее безболезненно уходит в забытье, из которого нет возврата. Минут на пять установилась жуткая тишина, сменившаяся легким ритмичным подвыванием, по мере того как ветер налетал и затихал среди деревьев, словно выдохшись от собственной ярости. Закончив операцию, мистер Кортни-Бриггз снял перчатки и прошел в раздевалку хирургов. Едва разоблачившись, он связался по настенному телефону с сестринским этажом в Доме Найтингейла и попросил сестру Брамфетт, старшую сестру платного отделения, вернуться в палату, чтобы обеспечить уход за его пациентом в течение первого, самого опасного часа после операции. Он заметил с удовлетворением, что ветер стих. Она сможет сама пройти через парк, как уже проделывала это бессчетное число раз по его просьбе. И не надо чувствовать себя обязанным ехать за ней на своей машине.

Меньше чем через пять минут сестра Брамфетт в плаще, окутавшем ее, словно флаг, навившийся на флагшток, с капюшоном, низко натянутым на оборчатую сестринскую шапочку, решительной походкой шла через парк. Было удивительно спокойно во время этой краткой интерлюдии бури. Сестра бесшумно ступала по мокрой траве, даже сквозь толстые подошвы своих башмаков ощущая, как пропиталась дождем земля, а тем временем то одна, то другая тоненькая веточка, сломанная бурей и едва державшаяся на кусочке коры, отрывалась и с легким стуком неожиданно падала к ее ногам. К тому времени, как она, добравшись до ничем не потревоженного покоя платного отделения, уже помогала ученице-третьекурснице готовить послеоперационную койку и устанавливать капельницу, ветер опять начал усиливаться. Но сестра Брамфетт, поглощенная своей работой, уже не замечала этого.

Примерно около половины первого, может, чуть позже, Алберт Колгейт, дежурный привратник у главных ворот, клевавший носом над вечерней газетой, вдруг встрепенулся от полосы света, резко ударившей в окно сторожки, и гула приближающейся машины. Наверно, «даймлер» мистера Кортни-Бриггза, подумал он. Стало быть, операция закончилась. Он ждал, что машина проедет через главные ворота, но она неожиданно остановилась. Послышались два требовательных гудка. Недовольно ворча, привратник сунул руки в рукава пальто и вышел из сторожки. Мистер Кортни-Бриггз опустил окно машины и прокричал, стараясь перекрыть свист ветра:

— Я хотел выехать через Винчестерские ворота, но там поперек дороги упало дерево. И я решил, что лучше сообщить об этом. Посмотрите, что там можно сделать, только не откладывайте надолго.

Привратник просунул голову в окно машины и тут же натолкнулся на восхитительный запах дорогой сигары, лосьона и кожи. Мистер Кортни-Бриггз слегка отшатнулся от него. Привратник сказал:

— Это наверняка один из тех старых вязов, сэр. Я доложу об этом первым делом с утра. А сейчас я ничего не могу сделать, сэр, в такую-то бурю.

Мистер Кортни-Бриггз начал поднимать окно. Голова Колгейта тут же отдернулась.

— Нет нужды что-либо делать сейчас, — сказал хирург. — Я привязал к ветке свой белый шарф. Сомневаюсь, что до утра кто-нибудь поедет той дорогой. А если поедет, то увидит шарф. Но вы могли бы предупредить любого, кто едет в том направлении. Спокойной ночи, Колгейт.

Большая машина, ровно урча, выехала за ворота, а Колгейт вернулся в сторожку. Он педантично заметил время по часам, висевшим над камином, и сделал запись в своем журнале:

«12.32. Мистер Кортни-Бриггз сообщил, что поперек дороги к Винчестерским воротам упало дерево».

Он уже опять устроился в своем кресле и взял газету, когда ему вдруг пришла мысль, что для мистера Кортни-Бриггза было довольно странно ехать через Винчестерские ворота. Это не самый близкий путь к его дому, и он редко ездил той дорогой. Мистер Кортни-Бриггз неизменно ездил через главные ворота. Наверно, подумал Колгейт, у него есть ключ от Винчестерских ворот. У мистера Кортни-Бриггза есть ключи почти от всех дверей больницы. Но все равно это странно.

Около двух часов ночи на дремлющем третьем этаже Дома Найтингейла Морин Берт шевельнулась во сне, пробормотала что-то нечленораздельное сквозь влажные сжатые губы и очнулась, с досадой осознав, что три чашки чая на ночь — это слишком много, надо было ограничиться одной. Она еще немного полежала, слыша сквозь дрему завывания бури, попыталась определить, сможет ли в конце концов опять заснуть, потом поняла, что испытываемое ею неудобство невыносимо терпеть дольше, и нащупала выключатель настольной лампы. Свет ослепил ее, и она окончательно проснулась. Всунула ноги в тапочки, накинула на плечи халат и прошлепала в коридор. Когда она тихонько закрыла дверь своей спальни, неожиданный порыв ветра надул парусом оконную занавеску в дальнем конце коридора. Она пошла туда, чтобы закрыть окно. Сквозь колеблющееся переплетение ветвей и их скачущие тени на стекле она увидела здание больницы, стоящее посреди бушующей стихии, подобно большому кораблю на якоре, в котором окна палат едва светятся по сравнению с ярко освещенной вертикалью носовой оконечности, где расположены кабинеты сестер и кухни. Она старательно закрыла окно и, сонно пошатываясь, побрела к туалету. Меньше чем через минуту она снова вышла в коридор и приостановилась, чтобы глаза привыкли к темноте. Из путаницы теней в конце коридора, у лестницы, отделилась одна более густая тень, подвинулась вперед и оказалась фигурой в плаще с капюшоном. Морин была не робкого десятка и в своем полусонном состоянии только удивилась, что кто-то еще не спит и бродит по дому. Она тотчас узнала сестру Брамфетт. Пара проницательных глаз за стеклами очков всматривалась в нее из темноты. Голос сестры был неожиданно резок:

— Это одна из двойняшек Берт, да? Что вы здесь делаете? Кто-нибудь еще не спит?

— Да нет, по-моему, все спят. Я просто выходила в уборную.

— А, понятно. Что ж, хорошо, если у вас все в порядке. Я подумала, что вас встревожила буря. Я только что вернулась из моего отделения. Одному из больных мистера Кортни-Бриггза стало хуже, и его пришлось срочно оперировать.

— Да, — пробормотала Берт, не понимая, что еще от нее требуется. Ее удивило, что сестра Брамфетт стала вдруг объяснять, почему здесь оказалась, всего лишь какой-то ученице; в некотором замешательстве она смотрела, как сестра плотнее закуталась в свой длинный плащ и, тяжело ступая, направилась в другой конец коридора. Ее комната находилась этажом выше, рядом с квартирой главной сестры. Дойдя до лестницы, сестра Брамфетт оглянулась, точно хотела еще что-то сказать. Но в этот момент медленно отворилась дверь спальни Шерли Берт, и из нее показалась растрепанная рыжая голова.

— Что случилось? — спросила она сонным голосом.

Сестра Брамфетт подошла к девушкам.

— Ничего. Я просто иду к себе. Только что вернулась из отделения. А Морин вставала в уборную. Так что можешь не беспокоиться.

Шерли не производила впечатления человека, который хоть когда-нибудь беспокоится. Натягивая халат, она шагнула в коридор.

— Когда Морин просыпается, я тоже просыпаюсь, — с покорностью и некоторым самодовольством в голосе сказала она. — У нас всегда так, с младенчества. Спросите у мамы! — Слегка пошатываясь со сна, но не без удовольствия от того, что семейная магическая сила все еще действует, она закрыла за собой дверь спальни с решительностью человека, который если уж встал, то ложиться обратно не собирается. — При таком-то ветре теперь и не заснешь, нечего даже пытаться. Пожалуй, пойду приготовлю какао. Принести вам кружечку какао, сестра? Лучше заснете.