Читать книгу "Франкенштейн. Книга 1. Мертвая армия - Андрей Плеханов"

— А в морду? — осведомился Ларсенис.

— Ладно. Уже бегу!

Михей шустро умчался. Вик перевел дыхание, сжал кулаки, пытаясь загнать в угол адреналиновую панику.

Вигго гонялся за Мохтатом девять месяцев. Это было личной войной между Мохтатом и Ларсенисом, к февралю восемьдесят седьмого получившим звание старшего лейтенанта медслужбы (на малых званиях растут в чине быстро).

Сегодня был особенный день. Виктор чувствовал, что именно в этом рейде он должен поймать Мохтат-шаха и вытрясти его душу вместе с той загадочной штукой, что висит у него на груди.

Сегодня или никогда.

* * *

Михей оказался прав. Никто не дал Ларсенису вертолета, глупо было даже надеяться. Летчик Коля Степанчук, обязанный Виктору жизнью, был готов сорваться ради него хоть на край света, но вертушка была только одна, а летать меньше, чем парой вертолетов, запрещено давным-давно. Ларсенис попробовал связаться с самим комбригом, но тот послал его матом — быстро и по делу, потому что дел у комбрига было под завязку.

Поехали на автоперевязочной — к тому времени вместо взорванной, унесшей с собой жизни Басинского и Григоренко, в медроту поступила новая АП-2. Для усиления роте, обложившей кишлак, придали еще одну роту во главе с капитаном Харитоном Дауровым, осетином, выросшим в горах и знающим особенности горной войны, как свои пять пальцев. Харитоше было всего двадцать шесть лет, он служил в ограниченном контингенте второй срок, заработал два ордена и, благодаря своей необыкновенной толковости, уже был представлен на звание майора. Лучшего командира для себя Ларсенис не мог бы пожелать.

Колонна неслась по неровным дорогам с бешеной, почти предельной скоростью. Виктор сел в кабину вместе с шофером, повесив бронежилет на дверцу. Остальные медики — фельдшер, медсестра и два санитара, — тряслись в фургоне, подпрыгивая до потолка на каждом камне.

Вик тоже трясся и вспоминал последний бой с Мохтот-шо. Тогда все было по-другому. Тогда Мохтат сам напал на нашу заставу, в его банде было не меньше трех сотен «духов» и столько же опасных животных, обвешанных тротилом. Теперь в обороне находился Мохтат-шах — его выслушали по радиопереговорам и обложили в кишлаке. Судя по тем же переговорам, сейчас у него было около двухсот бойцов, а о животных не шло ни слова. Но Виктор не доверял этой информации. Он знал о хвастливости афганцев, к тому же кишлак был небольшим и вряд ли мог вместить две сотни душманов. Скорее всего, моджахедов в банде было не больше сотни. А вот зверей могло быть сколько угодно, и в том, что без них не обойдется, Ларсенис не сомневался. Если у человека есть магический предмет, он должен использовать его на всю катушку. Если предмет оживляет мертвых, то логичнее использовать не людей, а зверей. Это вызывает меньше вопросов, особенно у окружающих мусульман, вряд ли приветствующих оживление усопших вопреки воле Аллаха. Хотя и со зверями тоже закавыка… В нищем Афганистане, где даже корова стоит целое состояние, а дикие звери, кроме разве что горных баранов, наперечет, очень трудно составить из животных быстро возобновляемую армию. Резво плодятся свиньи и кролики. Но свиньи для мусульман запрещены велением свыше, а боевые кролики — из области запредельного идиотизма. Значит, собаки. Агрессивны, размножаются быстро, только успевай их кормить. Чем кормить? Возможно, человеческим мясом, кровожадно предположил Ларсенис. Именно в провинции Кунар бесследно исчезает большая часть убитых — как моджахедов, так и наших. Возможно, Мохтот-шо наладил сеть поставки человеческих тел для кормежки своих псин. А нужно ли их вообще кормить? Они же мертвые. А с чего Вик взял, что они мертвые? Он ведь не вскрыл ни одной из них. А если и мертвые, то бишь сраженные в бою и оживленные при помощи предмета? Их, скорее всего, тоже нужно кормить — вряд ли они смогут двигаться без источника энергии. Только не нужно их потрошить, как тех зомбаков, которых вскрывал Вик. Нужно оставить желудочно-кишечный тракт, тогда оживленная собака может питаться…

— Подъезжаем, Виктор Юрьевич, — глухо сказал водитель, перебив мысленную цепочку Вигго. — Стрелять пока не начали. Нам велено подрулить к вон той хреновине, — он показал на широкую скалу, метров сто высотой, врезавшуюся в ущелье-дорогу. — Будем разбивать палатку за ней. Там же КП поставят.

Ларсенис проморгался и увидел кишлак. Он стоял на подножии горы, поднимаясь вверх желтыми приземистыми домами из саманного кирпича и лентами полуобрушенных дувалов. Раздолбить такую деревню из артиллерии — легче легкого. Разнести ее в пыль вместе с засевшей бандой душманов. Но нельзя. Погибнут невинные мирные жители (по ночам превращающиеся в жителей злобных, закапывающих фугасы вдоль дороги). Кишлак известный, официально сотрудничающий с революционной властью ДРА. Поэтому логично считать, что он захвачен формированием Мохтат-шаха и его нужно отбить.

Кишлак выглядел в солнечном свете тихо. Подозрительно, невыносимо мирно. Очень хотелось шарахнуть по нему изо всех стволов. Почему Мохтат-шах никак не проявляет себя? Может, его войско смылось, просочилось через колодцы-кяризы и подземные ходы, связывающие селения на десятки и сотни километров? Ларсенис не верил в байки про подземные ходы. Они, конечно были, но связывали кяризы в пределах одного кишлака. Вряд ли афганцы могли пробуриться отсюда через основание хребта — они же не метростроители, в конце концов. Мохтот-шо сидит в кишлаке в глухой обороне и ждет, когда на него нападут.

А сюрпризы он преподносить умеет, в этом Виктор уже убедился.

* * *

Пока Михей разворачивал временный медицинский пункт — автоперевязочную, палатку, раскладывал носилки и все прочее, старший лейтенант Ларсенис сидел рядом, в двух шагах, в палатке командного пункта, разбитой за склоном той же скалы и жадно впитывал то, о чем говорилось. Он пытался понять, где найдется место ему, ординатору-медику. Место не в перевязочной, а в бою, чтобы добраться до Мохтат-шаха первым. Потому что, судя по всему, Мохтату грозила крышка, а Вик хотел обыскать его без чужого вмешательства. Чтобы раз и навсегда разобраться в странной цепочке событий. Ларсенис все больше склонялся к мысли, что ни его желание служить, ни появление в его жизни Сауле, ни предсмертные слова бойца-узбека — не простые совпадения. То, чем владеет шах, не должно попасть в чужие руки.

— Значит, э, Мохтат точно там, — докладывал Эдик Багирян, офицер, командующий операцией. Командир второй роты, Дауров, бросал на него ревнивые взгляды. В отличие от Багиряна, родившегося в глухой армянской деревне, у Харитона не было кавказского акцента, и неудивительно, если учесть, что вырос он во Владикавказе. Багирян был старше, менее удачлив, но назвать его плохим командиром не осмелился бы никто. И войну в горах он знал не хуже Даурова. — Э, — продолжал капитан Багирян. — Все мы знаем про этого Мохтат-жопа, да. Гад он страшный. Собакам вешает торбы с тротилом и пускает вперед! Местное население вообще не уважает! Если бы можно было, привязал бы торбы женчинам и детям и пустил их в расход! Скатына! — Багирян красноречиво взмахнул рукой. — В общем, я говорил тут с комбригом… — Багирян многозначительно поднял указательный палец. — Нам ка-тэ-гарически приказано сохранять местное население. Но еще важнее уничтожить банду Мохтат-шаха! Здесь, на этом месте! Если местное население при этом… э… слегка пострадает, нам это простят. Если Мохтат-жоп уйдет, нам не простит никто. Все понимаете?