Читать книгу "Метро 2033. Право на силу - Денис Шабалов"

* * *

Большой удачей стало то, что в Убежище в момент взрыва находился Николай Павлович Андреев – военрук Палыч, как вскоре стали называть его выжившие. Он состоял кем-то вроде начальника ГО и ЧС при администрации завода и вплотную занимался переоснащением бомбоубежища, а потому – знал его, как свои пять пальцев.

В тот день Палыч с самого утра сидел в подземельях, проводил продуктовую инвентаризацию. Когда от удара качнулась земля, потух свет и автоматика включила тусклое аварийное освещение, подумал сначала: на заводе рвануло. Дернулся наверх, к выходу, – а навстречу уже ломится обезумевшая от ужаса толпа. Тут-то его и пришибло – началось! На подламывающихся ногах военрук побежал в дизельную. От навалившегося щемящего ужаса тряслись руки, сердце отказывало, работая с перебоями, – Палыч прекрасно понимал и представлял, что происходит сейчас на поверхности и что может произойти в скором времени в Убежище, не пусти он все его системы в работу. Пока возился с агрегатами, мелко клацая зубами от осознания произошедшего, свет потух окончательно – аккумуляторы были введены еще не все, хотя и собраны уже в схему. Наконец дизеля взревели – и сразу же зажегся свет. Палыч где стоял, там же, от облегчения, и уселся: пущенные дизеля позволяли продержаться до прихода спасателей. Наивный! Разве ж знал он тогда, что никакой помощи не предвидится и отныне, цепляясь за жизнь, приходилось рассчитывать только на свои собственные силы?

Первые дни. Первые дни не опишешь словами… Животный страх. Жуть. Неизвестность. Тоска – у каждого ведь наверху остался кто-то, при мысли о ком рвалось сердце. Уныние, отчаяние, панический ужас. Многие не верили, что произошло необратимое, надеялись: вот-вот придут спасатели, откроют двери и выведут людей на поверхность. Однако время шло, и даже самым упертым, наконец, пришлось взглянуть правде в глаза и признать – жизнь отныне переменилась самым коренным образом.

Человек известен своей фантастической приспособляемостью. Уже в конце первого дня наметились какие-то шевеления. Кто-то захотел есть, кто-то пить, кто-то – в туалет. По всему уровню начали бегать дети, исследовать новое диковинное место – эти вообще не могут долго унывать, особенно пацаны. Главное – родители с ними, а там как-нибудь протянем!

И уже в первые дни обозначился основной костяк будущей администрации – люди, способные принимать решения в тяжелейшей стрессовой ситуации, люди, силу которых чувствовали и к которым тянулись.

Полковник спецназа ГРУ Сергей Петрович Родионов обладал всеми этими качествами в полной мере. Именно он на пару с Палычем, пытаясь хоть как-то наладить повседневную жизнь Убежища, организовал раздачу пищи и воды, расселение людей в отсеки первого, тогда еще чистого, и второго уровней, обеспечение их необходимым количеством нужных для выживания вещей – одежды, одеял, посуды, прочих предметов повседневного обихода. Полковник прекрасно понимал, что народ надо чем-то отвлечь. Люди, оставшиеся в таких условиях без дела, со временем начинают постепенно сходить с ума от лезущих в голову безумных мыслей. Для него, военного человека, ситуация была проста – чтоб личный состав не дурел и морально не разлагался, его надлежало занять делом, пусть даже пустым, ненужным и бестолковым. Именно этому золотому правилу и следовал многоопытный полковник, когда придумывал наряды на работы, порой такие бесполезные или настолько чудны́е, что в обычной ситуации нисколько не военные люди просто подняли бы его на смех и послали куда подальше. Что стоило хотя бы ежедневное задание по протирке влажной ветошью разноцветных коммуникационных труб, тянувшихся под потолком бомбоубежища. Или наряд «наблюдателя», когда человек на сутки сажался перед выходом в тамбур с заданием следить за шкалами дозиметров, анемометров и барометров и отмечать в специальной тетради малейшее понижение или повышение уровня радиации на поверхности, скорость и направление ветра, температуру воздуха, давление… Казалось бы – зачем, в чем тут смысл? Для гражданского человека, не бывавшего в армии и не нюхавшего ее порядков, – очевидная глупость, сродни известному анекдоту: «копайте отсюда и до обеда». А для военного – занятие, полное глубинного смысла, недоступного гражданскому лицу вследствие его скудоумия и непонимания скрытых течений, влияющих на повседневную жизнедеятельность личного состава воинского формирования. Конечно, таких бессмысленных работ и нарядов было меньшинство, в Убежище и без того хватало забот. Та же уборка, мытье пола и стен обеззараживающими растворами, проводившаяся раз в неделю, занимала целый день и выполнялась всем личным составом Убежища. К тому же скоро, как и полагается в любом разумном обществе, в Убежище произошло разделение труда, и случилось это сразу же после переписи населения. Выяснилось, что им все-таки очень повезло. Нашелся и врач, принявший под свою ответственность склад с медикаментами и отлично оборудованный медотсек, и несколько технарей, за которыми было закреплено обслуживание машин и агрегатов и поддержание их в работоспособном состоянии. Курсант училища РХБЗ, три школьных учителя, сантехник, два логиста и даже один бармен – кого тут только не было… Словом, в течение буквально каких-то месяцев жизнь в Убежище, благодаря общим усилиям и нововведениям Родионыча, кое-как упорядочилась. Все видели, сколько сил приложено полковником для благоустройства, и авторитет его, благодаря этому, поднялся на недосягаемую высоту.

Еще одним человеком, чей авторитет практически равнялся авторитету полковника, стал отец Кирилл. До Начала он был настоятелем Казанской Алексиево-Сергиевой пустыни, находившейся неподалеку от города, и, как всякий настоящий священник в тяжелые времена, поддерживал людей, не давал пасть духом слабым и отчаявшимся. Его высокая, жилистая фигура в черной рясе с тяжелым серебряным крестом на груди появлялась то в одном, то в другом отсеке, и для каждого обитателя Убежища у отца Кирилла находилось ободряющее, теплое слово утешения, библейская история, молитва. В тяжкие времена многие люди, даже те, кто ранее был ярым атеистом, приходят в веру. Легче жить, веря, что есть над тобой кто-то, кто поможет, защитит, оградит… Но конечно же – не все, далеко не все. Кто-то, наоборот, убеждается в том, что раз Бог не уберег, не защитил – значит, его, попросту говоря, нет. И хотя твердят священники, что кары посланы нам за грехи наши, – разве кто-то из таких людей слушает их?

И все же тех, кто обращался к отцу Кириллу за духовной помощью, было существенно больше. Он даже попросил у Родионыча разрешения использовать для богоугодных целей один из свободных отсеков на третьем уровне, на что тут же получил добро – полковник с симпатией относился к отцу Кириллу, хотя сам был человеком безразличным к вопросам веры. Но с батюшкой побеседовать на разные темы любил и считал его умнейшим человеком. Впрочем, и священник держался о Родионыче того же мнения, отмечая не только его ум, но также и твердость характера, упорство и железную бойцовскую волю.

В отведенном ему помещении, представлявшем собой отсек семь на десять метров, отец Кирилл организовал некое подобие церкви-часовенки. Нашлись даже две-три иконы, которые он привез в день Начала из пригорода, от родных, для освящения в монастыре. Вместо свечей использовались стаканы с налитым в них маслицем и опущенной на дно веревочкой. Горели они плохо и недолго, но привередничать не приходилось. Это потом уже, когда сталкеры начали совершать вылазки на поверхность, в хозяйстве отца Кирилла появились и настоящие свечи, и иконы, и прочая церковная утварь. А пока – сошло и так. Бог поймет, Бог простит. Кроме того, на нужды вновь образованной церкви отдали один из DVD-проигрывателей, имевшихся в Убежище, – у отца Кирилла на флешке имелась отличная подборка церковных пений и несколько записей игры на органе. В том же отсеке он с наиболее активными прихожанами организовал и церковный хор. Небольшой, всего на двенадцать голосов, но именно силами этого хора часовенка превратилась в одно из наиболее посещаемых в Убежище мест, где люди могли посидеть, послушать пение, испросить отпущение грехов. Настоятель принимал и выслушивал всех, говорил по душам, поддерживал, стараясь дать утешение каждому, и потому авторитет его в скором времени стал равен авторитету самого полковника.