Читать книгу "Поединок невидимок - Сергей Зверев"

– За штурвалом самолета я сидел последний раз три года тому назад. Но это был безобидный «кукурузник».

– Я имею в виду учебный истребитель «Су-27» – «двойку». Вы – в качестве пассажира.

– А что, у меня есть возможность выбрать другую модель? – пожал плечами Клим Владимирович.

Угловатый «Гелендваген» лишь притормозил у КПП подмосковной авиабазы, дожидаясь, когда отъедет в сторону створка ворот.

На командном пункте Бондареву помогли облачиться в летный костюм. Истребитель уже стоял в начале взлетной полосы. Клим взобрался по металлической лесенке. Пилот в блестящем шлеме только кивнул ему, продолжая общаться по рации с руководителем полетов.

Плексигласовый фонарь медленно опустился, буквально присосался к фюзеляжу. Полковник Сигов махнул рукой и отогнал машину. Бондарев вслушивался в радийные переговоры, звучавшие и в его наушниках. Двигатели ожили. – ...взлет разрешаю... – донеслось до его слуха.

Истребитель уже содрогался, двигатели требовали простора, а потом рванул вперед. Бондарева буквально припечатало к спинке кресла. Спасал только пневматический костюм, распределявший нагрузку ускорения по всему телу. Бетон, трава смазались в три полосы – две зеленые и серую. Отчетливо можно было рассмотреть только то, что находилось вдалеке: казавшиеся средних размеров консервными банками емкости с топливом, коробки зданий, выстроившиеся в цепочку машины.

Нос самолета задрался, тряска прекратилась. Земля стремительно удалялась. Пробив облака, истребитель вырвался к солнцу, завалился на крыло, заложил полукруг и выровнялся.

– Как прошел взлет? – раздался в наушниках Клима голос пилота.

– В программу полета включены фигуры высшего пилотажа?

– Мне приказано доставить вас живым и здоровым, – хохотнул пилот. – Но так же приказано по возможности учитывать и ваши просьбы. С какой начнем?

– Хотелось бы подумать.

– К сожалению, на борту нет буфета, и предложить вам кофе не могу. Когда будем переходить сверхзвуковой барьер, я вас предупрежу.

* * *

Тишина бывает разной. Полной, бездушной, как в вакууме или в могиле, и гнетущей, наполненной тревожным ожиданием худшего – в гостевом домике Бочкарева Потока царила именно такая тишина. Было слышно, как за плотно закрытыми жалюзи бьется муха: то в планки, то в оконное стекло.

Тамара Белкина сидела на кровати перед мерцающим экраном телевизора, звук она выключила. Сменялись картинки, но и без слов было понятно, что мир не знает о произошедшем. Впервые за последние годы ведущей «Резонанса» абсолютно нечего было делать. С выстрелами в парке для нее остановился конвейер новостей, у которого она стояла. Как журналистке, ей хотелось крикнуть на весь мир: «Убили!» Но какой смысл кричать, если тебя не услышат? Клипса микрофона все еще украшала лацкан ее светлого пиджака, но теперь за коротким отростком его антенны не было ни камеры, ни огромной машины, называемой телевидением. Кричи не кричи – результат один, только сама и услышишь свой голос.

– Уроды, – убежденно произнесла Белкина, – такую горячую новость на корне губят.

За дверью иногда раздавались приглушенные ковровой дорожкой шаги то ли охранника, то ли горничной. Ходили осторожно, как ночные нарушители режима в больнице.

– Эй! – Сквозь двери и перегородки до слуха Белкиной долетел зычный голос оператора.

Ему никто не ответил, лишь поскрипывал паркет.

– Эй, православные! – На этот раз оператор забарабанил кулаком в дверь своего номера. – Выпустите!

– Зачем? – вполне резонно поинтересовалась горничная.

«Неужели Виктор не понимает, что говорить с ней бесполезно. Она такая же горничная, как я архимандрит. Тут даже последняя ложкомойка на кухне, и та в звании старшего лейтенанта ФСО. Без приказа ни шагу не сделает».

Белкина все же подобралась к двери, чтобы лучше слышать.

– Раз уж тут нет магазина... – пробасил оператор привычный аргумент, – то мне ваш начальник обещал, что доставят.

– Что именно доставят?

– Хороший мужик был. Помянуть его надо. Не по-человечески получается.

Шаги горничной уже отдалялись от двери оператора, и он не выдержал:

– Да я сейчас дверь высажу!

Белкина, как телеведущая, понимала в психологии больше, чем оператор. Она дождалась, когда горничная приблизится, и трижды постучала в свою дверь зажигалкой, так, словно подавала условный знак.

– Простите! Можно вас на одну секундочку, – сказала и припала ухом к двери.

После недолгого колебания решение по ту сторону двери было принято – ключ в замке провернулся, горничная заглянула в номер.

– Да?

– У вас найдется пара сигарет и что-нибудь от головной боли? – Белкина приложила ладонь ко лбу и состроила страдальческую мину.

– Минутку.

Не успела горничная закрыть дверь, как Тамара отошла к кровати, показывая – она и не претендует на то, чтобы покинуть номер. Оператор продолжал стучать с методичностью оголодавшего дятла. Высаживать дверь он не собирался, но удары звучали довольно грозно.

– Значит, ей можно, а мне нельзя?!

– Витя, как тебе не стыдно?! – отозвался из своего номера режиссер. – Угомонись!

– И в самом деле, заткнись! – крикнула Белкина. – Не стучи, и так голова болит.

– А я все равно буду! Я свои права знаю. А они права не имеют...

Горничная принесла пяток сигарет в горсти, пару таблеток, бутылку минералки и пожаловалась:

– А он настырный. Тяжело с ним работать?

– На телевидении вообще тяжело работать. Мне кажется, – тут Белкина перешла на доверительный шепот, – лучше принести ему выпить. Заснет и успокоится.

– Буйным не станет?

– Не должен. Он человек хоть и скандальный, но ответственный. К тому же ситуация такая... неординарная. Ему кажется, что про нас просто забыли.

– Насчет выпивки я не могу решить сама. Надо получить разрешение, – горничная прикрыла дверь, щелкнул замок.

Тамара Белкина даже не стала проверять, что за таблетки ей принесли, просто проглотила их и стала ждать результата. Спазмы в висках прошли довольно скоро. Телевизор мерцал в углу, никто и не собирался прерывать эстрадный концерт экстренным выпуском новостей.

Минут через десять оператор крикнул:

– Ну и черт с вами! – Стук прекратился, вновь самым громким звуком в доме стало жужжание мухи.

Но так продолжалось недолго. Один за другим повернулись в замках ключи, отворились двери номеров:

– Прошу обедать, вам накрыто в каминном зале, – произнесла горничная. – Можете свободно передвигаться по всему дому, но на улицу пока выходить запрещено.