Читать книгу "Дембель неизбежен! Армейские были. О службе с юмором и без прикрас - Петр Павлович Васюков"

только весь изломанный и выглядевший, как кожаный мешок с костями.

– Кто командир взвода? – спросил генерал Маргелов, сразу же подъехав на своём «газике» к месту падения.

– Лейтенант Вязников! – представился командир взвода и сделал шаг вперёд.

– Командир полка! Готовьте материалы расследования для передачи в военный трибунал. – Это было сказано уже не Вязникову, который стоял потрясенный и готовый принять любое наказание за гибель подчиненного, ещё недавно стоявшего в строю и слушавшего последние слова наставления командира взвода.

Внезапно его осенила смелая – не от отчаяния, а из протеста, – мысль:

– Товарищ командующий! Разрешите повторить прыжок на парашюте разбившегося бойца.

Генерал, прошедший всю войну с ополченцами, десантниками и штрафниками, любил всё отчаянное и неординарное. Сам много чудил, экспериментировал. За Днепр получил звание Героя. И сейчас он внимательно посмотрел на сухопарого парнишку в лейтенантских погонах и вспомнил, как в финскую войну, в начале 1940 года, во время одного из отчаянных рейдов взял в плен офицеров шведского Генерального штаба. Тогда не все начальники одобрили его действия. Здесь он почувствовал родственную душу:

– Давай, лейтенант, пробуй!

Вязников обтер носовым платком лямки парашюта Говорухи от крови и направился к самолёту. Правда, перед посадкой кто-то из товарищей бросил в салон самолёта его «запаску», на всякий случай. Такого случая не понадобилось. Во время свободного падения он с большим усилием справился с вытяжным кольцом и парашют раскрылся. Нужно было приложить больше усилий, чтобы добиться результата. У Говорухи это не получилось.

Стоявший у места приземления, Маргелов с уважением посмотрел на лейтенанта, а командиру полка сказал:

– Будем считать происшедшее несчастным случаем. Боец сам виноват: растерялся и не справился с ситуацией. Командиру взвода своим решением объявите взыскание за слабую морально-психологическую подготовку личного состава. А то с моим взысканием ему придётся долго ходить…

Находившиеся в свите командующего политработники и журналисты обступили Вязникова. Начались уточняющие вопросы по биографии, службе, семейному положению. Лейтенант стоял опустошенный, и не на все вопросы находил ответы. Слишком много пришлось пережить за этот ещё не закончившийся день, а тут какие-то вопросы.

Через месяц начальник политотдела дивизии предложил командиру взвода подумать и возглавить комсомольскую организацию парашютно-десантного полка. Так он стал политработником. И, будучи им, он совершал прыжки, попадал в сложные боевые и метеоусловия, терял товарищей и подчиненных, но первую потерю помнил всю жизнь. Тогда он на своей шкуре убедился, что командир отвечает не только за укладку парашюта подчиненными, но и за их внутреннюю составляющую – мысли, волю и эмоции.

Об очковтирательстве в армии (Генерал Махов Е. Н.)

Генерал-лейтенант Махов Евгений Николаевич прибыл во Львов, имея за плечами большой опыт работы в высоких штабах. Был он помощником ЧВСа, начальника политуправления сухопутных войск и начальника Главного политуправления СА и ВМФ по комсомольской работе. Потом возглавлял различные политорганы – корпус, армия, округ – и вот в должности начальника политуправления Прикарпатского военного округа он ехал в Дрогобычский гарнизон на отчетно-выборное собрание кадрированного полка. А чтобы ему не было скучно, и чтобы рядом был знающий обстановку человек, он взял с собой молодого инспектора политуправления подполковника Кебича.

Кебича ему представили, как бывшего замполита «придворного» 7-го полка 24-й Железной дивизии, уже хорошо зарекомендовавшего себя в качестве инспектора политуправления. Инспектор был из двухгодичников и, несмотря на это, в службе за короткий срок добился определённых успехов. Образование, полученное им в стенах Львовского госуниверситета, вооружило его способностью видеть армейскую действительность под другим углом. На многие порядки у него всегда было особое мнение, отличное от мнения кадровых офицеров. В его взглядах было больше здравого смысла, и во время «перестройки» майор, а после подполковник, Кебич был замечен командованием.

Был он одно время на комсомольской работе и в машине ЧВСа невольно нашлось много общих тем. Беседа приняла доверительный оборот за час дороги до Дрогобыча. Вальяжно откинувшись на спинку сиденья, генерал вдруг задал риторический вопрос: почему у нас в вооруженных силах не решается вопрос с воинской дисциплиной?

– Да потому, что всё врут, товарищ генерал-лейтенант! – слишком горячо отреагировал на вопрос Кебич.

Махов повернулся всем корпусом к попутчику и удивленно спросил:

– На чем основывается ваше утверждение?

– Исключительно на практике, товарищ генерал-лейтенант! Командир роты или замполит в батальон не докладывает о рваных простынях, заснувшем дневальном по роте и лишних синяках у подчиненных, потому что решить ему проблемы никто не поможет, а шуму не оберёшься! Командир батальона сам будет разбираться с нарушениями УГ и КС или НУВами [18]. Командир полка будет докладывать только о тех нарушениях, которые получили огласку в масштабе гарнизона, что стало известно начальству. Да, и мы, в политуправлении, в Москву отправляем недостаточно полную информацию о положении дел. Стараемся как-то приукрасить, сгладить острые углы. И каждое такое сокрытие можно обосновать юридически и по-человечески понять.

– А вы какое направление курируете как инспектор политуправления, товарищ подполковник? – в голосе начальника почувствовались металлические нотки. Кебич уже пожалел о своей смелости:

– Разведывательные, инженерные части и другие специальные войска.

– Очень ответственное направление. И если ваша оценка соответствует действительности, то положение в этих войсках можно считать тревожным. Я попрошу по приезду в управление подготовить аналитическую справку о том, кто и какие шлёт донесения. Мне нужна объективная картина очковтирательства как социального явления в войсках. – Генерал отвернулся, и в машине повисла гнетущая тишина.

Кебич был подавлен таким поворотом разговора. Через неделю он убывал в Москву к новому месту службы, и порученное задание явно не вписывалось в его планы. Во-первых, оно отвлекало его от сборов. А, во-вторых, невыполнение или плохое его исполнение могло повлиять на сам перевод. Внезапно Кебича осенила мысль:

– Да, что далеко ходить? За время работы отчетно-выборного собрания и вашего участия в нём я смогу подготовить конкретный материал о фактах сокрытия нарушений воинской дисциплины, и даже преступлений, в этом полку.

– Хорошо! Действуйте по своему плану. Потом мне доложите. А я посмотрю, чем живут низовые парторганизации.

По прибытии в полк Кебич попросил замполита полка, которого хорошо знал раньше, представить ему все донесения о политико-моральном состоянии и воинской дисциплине за последние шесть месяцев. А также он потребовал принести журнал регистрации арестованных на гарнизонной гауптвахте, книгу записи пациентов в полковой медицинский пункт и протоколы собраний ротных комсомольских организаций. Через полчаса работы перед проверяющим вырисовывалась не очень благополучная картина в полку, где главным фактом стало массовое сокрытие грубых нарушений воинской дисциплины и даже преступлений.

Город Дрогобыч был его родным городом. Он здесь вырос, здесь доживали свой век его родители. Замполит полка