Читать книгу "Джон да Иван – братья навек - Александр Тамоников"

– Отчего вы так думаете?

– Говорите сложно.

– Может быть… Два года назад я тоже часто оставалась одна. И это не тяготило меня, потому что я ждала возвращения мужа. Мы служили с ним в Ираке. Он часто выезжал на задания и однажды не вернулся. Подразделение, которым командовал Дэвид, попало в засаду, все солдаты и офицеры погибли. Погиб и мой муж. Тело в гарнизон привезли через двое суток в мешке, и я не видела его мертвым. Меня уволили, и я улетела одним бортом с гробом мужа. Затем были торжественные похороны, а потом наступило одиночество. И вот оно уже не имело смысла, так как ждать мне было некого. Я сходила с ума в доме, в котором совсем недавно было счастье, жила любовь. И я стала ненавидеть этот дом, ненавидеть одиночество. Потому с радостью приняла предложение вернуться на службу и стать помощником Харсона. Я знала, что он командует подразделением специального назначения. Знала, что придется вновь вернуться на войну. Но это было лучше проклятого одиночества.

– Извините, Луиза, я не знал о том, что вы вдова боевого офицера.

– Мне не за что извинять вас. Вы и не могли знать, что я была замужем.

– Служба помогает вам?

– Да, иначе я вернулась бы в Штаты. Но все равно, иногда одиночество настигает меня и словно тащит в бездонную пропасть. А я все чаще думаю: стоит ли сопротивляться? Не лучше ли прыгнуть в пропасть, чем постоянно балансировать на ее краю?

– Перестаньте, Луиза! Отбросьте эти мысли. Пропасть, о которой вы говорите, рано ли поздно затянет в себя каждого из нас. Мы еще успеем туда, откуда пути обратно нет. А сейчас надо жить. Жить, Луиза!

– Вы сами, наверное, меньше всего думаете о себе, выполняя боевые задачи командования.

– Я мужчина, профессионал, это совсем другое дело.

– А вы не думали о том, каково будет вашей семье, если…

– Если меня убьют?

– Да. Извините…

– Знаете, Луиза, я не думаю об этом. Когда мы находимся на базе, причин для подобных раздумий нет; ну а когда выполняем задачу, то думать приходится совершенно о другом. А вот вам проблему одиночества следовало бы решать не на войне. Вы молоды, красивы, у вас наверняка могло бы быть много поклонников.

– Я не могу забыть мужа.

– Но это все равно когда-то произойдет. Нет, конечно, вы будете помнить его, но светлой памятью, без режущей душу боли. Когда-нибудь вы встретите мужчину, который понравится вам. Это произойдет. Жизнь для живых. Зачем же губить себя? Командировка в Афганистан – это опасно! И очень сложно.

– Я знаю, но ничего не могу с собой поделать. Извините, Майкл, я пойду к себе. Что-то голова разболелась.

– Да, конечно! А я еще посижу. У меня в казарме голова болит.

– Красивая в России природа, но, увы, она уже чужда мне.

– Это объяснимо.

– Спокойной ночи, Луиза.

– Можете называть меня просто Лу.

– Спокойной ночи, Лу!

Женщина ушла, Шепель прикурил очередную сигарету. Ему по-человечески было жаль эту женщину, но помочь ей он не мог. По крайней мере сейчас. Не докурив сигарету, майор выбросил ее в урну и вернулся в свою комнату. Ким продолжал с интересом смотреть фильм. В 23.00 бригадный генерал Харсон объявил личному составу российской группы «Орион» отбой.

На следующий день, в субботу 7 августа, в 7.00 полковник Тимохин поднял подразделение. Провел с подчиненными физическую зарядку, в 8.00 – смотр. А сразу после завтрака, в 9.00, на территорию лагеря заехал «ПАЗ» Управления по борьбе с терроризмом. Автобус встал у казармы. Двери открылись, и на улицу вышли крепкие, рослые парни в гражданской одежде и с дорожными сумками. К бригадному генералу подошел мужчина постарше остальных прибывших, но такой же крепко сбитый в с ежиком седых волос на голове, в бежевой рубашке поверх джинсов. Поставив сумку на землю, он доложил Харсону:

– Сэр! Группа «Ирбис» в полном составе прибыла в лагерь подготовки. Все здоровы и полны желания приступить к работе.

– Как отдохнули ваши люди, полковник Дак?

– Десять часов сна, сэр, это говорит само за себя!

– О’кей. – Генерал повернулся к стоявшему у двери Тимохину: – Господин полковник, подойдите, пожалуйста!

Познакомив офицеров, Харсон продолжил:

– Полковник Тимохин покажет вам, Дак, комнаты размещения группы «Ирбис» и все остальные помещения. На размещение вам полчаса. В 9.40 построение группы напротив казармы, форма одежды – спортивная. То же самое, – Харсон взглянул на Александра, – касается и вашего подразделения.

– Я понял! – кивнул Тимохин.

– Реализацию плана подготовки личного состава совместного отряда начнем с построения и знакомства.

– Вы не даете своим людям времени адаптироваться к новым условиям.

– Во-первых, полковник, – улыбнулся Харсон, – теперь вы все для меня свои; во-вторых, группе «Ирбис» адаптация не требуется. Ну и в-третьих, в Афганистане у нас не будет ни времени, ни возможностей привыкать к новым условиям. Хотя для вас они не такие уж и новые. Дак, – Харсон повернулся к командиру «Ирбиса», – вам все понятно?

– Так точно, сэр!

– Тимохин, проводите парней Дака в казарму.

– Есть, генерал!

– Я предпочел бы обращение «сэр». Оно более привычно для меня.

– Естественно, но не могу сказать того же о себе.

– О’кей! Не смею настаивать и задерживать.

Тимохин взглянул на Дака и сказал по-английски – в группировке ГУБТ офицеры владели несколькими языками, что являлось необходимым при решении задач за пределами России:

– Прошу за мной, полковник Дак!

– Одну минуту, полковник Тимохин, – ответил по-русски командир «Ирбиса». – Мне необходимо отдать соответствующую команду подчиненным.

– Они так же владеют русским? – улыбнулся Тимохин.

– Да. И это, пожалуй, единственное в США подразделение, личный состав которого владеет несколькими языками.

– Интеллектуалы?

– Можно сказать и так.

– Значит, будем общаться на русском языке?

– Да. И здесь, и в Афганистане. Разве генерал Харсон не доводил до вас приказа по данному вопросу?

– Нет, но это не важно. Я буду на входе, подводите туда своих парней.

– О’кей!

Александр провел американцев в казарму. Они проходили мимо российских спецов, все как один радостно улыбались, обнажая белоснежные зубы. Словно встречались с близкими родственниками.

Проводив группу «Ирбис», Шепель обратился к Киму:

– Видел, Леня? Скалятся, как жеребцы. И чего скалятся?

– Показывают, какие у них зубы, не то что у нас.