Читать книгу "Дева войны. «Злой город» - Наталья Павлищева"

Больше всего Субедей дорожил обозом, состоящим из длинных старательно укутанных от чужих взглядов повозок. Тащить их было неимоверно тяжело, они то и дело вязли в сугробах, тогда дополнительно впрягались верблюды, сзади приходилось подталкивать. Одну из таких повозок решили поставить на длинные плашки, которыми пользовались урусы для своих возов зимой. Толмач сказал, что это по-лоз-зья. Получилось только хуже, эти плашки скользили хорошо не только вперед, но и назад, и когда двигались чуть на подъем, пришлось прикладывать дополнительные усилия, чтобы вытолкать повозки наверх, зато при спуске с берега на лед реки тяжелой повозкой были поранены два верблюда.

На повозках хранились осадные машины, которые Субедей впервые увидел в Нанкиясу, с трудом захватил и теперь берег пуще глаза. Они помогали разбить любые стены, с такими устройствами можно не бояться осады урусских городов, хотя, конечно, и затягивать не следовало. Дорожа китайскими трофеями, Субедей приказал везти их сразу за кешиктенами, чтобы ни на час не терять из вида и чтобы была возможность защитить ценные машины от любых нападений.

Только потом тянулись возы с юртами Батухана и царевичей, множества родственников, жен и наложниц, за ними и вокруг тащилась остальная орда. Замыкала лаву цепь обозов, каждый под своей охраной, и две тысячи легкой конницы в самом конце.

Казалось, беспокоиться не о чем, разведка доносила, что далеко впереди урусы принялись перегораживать реку, поджидая монголов, но их столько, что битва будет такой же быстрой и успешной, как и на Воронеже. Вокруг разведчики не обнаружили никого, позади лежала сожженная, вырезанная до единого человека Елисань. Но у Субедея отчего-то неспокойно на сердце.

Субедея недаром считали способным читать мысли других людей. Он умел читать, но только вовсе не с помощью магических заклинаний или жемчужины, вставленной в мертвое веко глаза. Нетрудно было догадаться, о чем думал каждый из приходивших к нему, но багатур не разубеждал болтунов. Пусть думают, что он связан с неведомой им силой, пусть считают, что взял у погубленного племени чжурчжэней силу и покровительство их богов. Бояться багатура должны не только враги, но и свои тоже. Пока боятся, не рискнут поднять на него руку.

Субедей сам распустил слух, что духи взяли у него глаз, чтобы взамен вставить другой – глаз самого бога смерти чжурчжэней, который видит внутри человека его душу и способен убивать даже находящихся очень далеко. Временами, когда в кибитке горело не слишком много свечей и она не двигалась, Субедей неожиданно снимал повязку, прикрывая здоровый глаз. При этом неподвижное веко выбитого оставалось открытым, и оттуда поблескивала черная жемчужина. Наверное, впечатление было ужасным, потому что каждый, увидевший это, уползал из кибитки, просто потеряв дар речи, и был готов на все, только бы еще раз не встретиться с таким взглядом. Несколько раз, показав вот так свой искусственный глаз и дав время рассказать об увиденном, Субедей приказывал убить болтуна страшной смертью, чтобы усилить впечатление. Помогало…

Но помимо умения манипулировать людьми и полководческого таланта у Субедея действительно был дар предвидения, он загодя нутром чувствовал неприятности. Вот и теперь что-то свербило внутри.

Полководец вышел из своей железной кибитки и остановился, прислушиваясь. Всю ночь где-то далеко позади выли волки. Там обоз, но это не страшно, есть сильная охрана, да и сами обозники не просты… И вдруг послышался топот коня, кто-то явно спешил с неприятной вестью. Субедей сделал знак, чтобы гонца подвели к нему прежде, чем тот войдет к Бату. Тот упал на снег, уткнувшись в него лицом, забормотал приветствия, но было понятно, что слишком торопился, воздуха не хватало.

Субедей наклонился:

– Что?

Нельзя позволить, чтобы многие слышали дурную весть, которую принес гонец, но и провести его в свою кибитку, прежде чем гонец сообщит ее Бату, тоже нельзя, все же это ханский гонец. Гонец тихо выдохнул:

– Урусы разбили задний обоз…

– Где охрана?!

– Побита. Ни один не вернулся.

– Сколько там урусов?!

– Много… очень много… и волки… с ними…

Субедей шагнул в юрту Батухана следом за гонцом. Бату сразу понял, что весть слишком важная, иначе багатур не стал бы сам заходить. Хан знаком велел охране выйти, а гонцу приблизиться.

Новость ему, конечно, не понравилась, и дело не в разгромленном обозе, там везли разные дорогие безделушки, без которых можно обойтись. Его, как и Субедея, прежде всего обеспокоило появление урусов позади войска, да еще и большой дружины, которая смогла разгромить охрану в две тысячи всадников. Это означало одно: эмир Урман со своей конницей обманул их и ушел не по реке, а прятался где-то у Елисани. Только почему-то не пришел на помощь гибнущему городу. Хотя чем он мог помочь?

Участь разведчиков, твердивших, что урусские полки ушли от Елисани вверх по реке, была решена, через четверть часа им уже ломали позвоночники, подтягивая ремнями пятки к затылку. Но положение это не меняло.

Субедею не нравилось еще и сообщение, что волки помогают урусам. Он немало слышал о тех, кого урусы называли оборотнями, это когда человек становился волком и наоборот. Получалось, что урусы привлекли на помощь этих самых оборотней. Именно их голоса слышал в предыдущую ночь Субедей. Монгол без коня ничто, и если кто-то будет постоянно пугать коней, то, кто бы он ни был, должен быть уничтожен!

Решили пока двигаться вперед так же медленно, а на помощь обозу, вернее, тому, что от него осталось, отправить тысячу опытных всадников, чтобы разбили эти остатки урусов, кем бы они ни были. С рассветом тысяча ушла обратно по льду реки, а войско снова не спеша двинулось вперед.

Но едва успели тронуться с места, как от той тысячи вернулись несколько всадников, на которых было страшно смотреть. Они говорили невероятные вещи: река внезапно сузилась, и сузили ее… волки! Берега приблизились, и проход между ними стал нешироким, и тут со всех сторон раздался волчий вой. Ушедшая вперед тысяча обратно не вернулась. Когда оставшимся удалось все же пробиться вперед, они обнаружили перебитой эту тысячу и разгромленный обоз. Что можно, сожжено, все перевернуто, люди убиты! И из оставшихся уцелели всего четверо…

Хан сделал знак, понятный любому, но, видно, воины другого и не ожидали, они покорно склонили головы под мечи охраны хана. Никто не должен слышать дурной вести, принесенной в ставку!

Получалось, что позади осталась слишком большая сила, чтобы ее не опасаться. Но сверху реки вернулись еще разведчики и сообщили, что за большим поворотом, до которого пока далеко, урусы готовятся к встрече монголов, что-то делая на реке. А еще они сообщали, что там стяг эмира Урмана, который видели при битве на Воронеже. Тогда кто позади? Не мертвые Елисани же?

От этой мысли стало не по себе. Может, потому их не могут найти днем, зато по ночам воют волки и горят обозы… Предстояло решать, что делать, идти вперед, пусть даже медленно, или все же вернуться и разбить этих оборотней в волчьем обличье? Батухан решил… остановиться и подождать. Если силы у нападавших действительно велики, то они догонят войско, а если малы, то ими можно пренебречь и, оставив позади заслоны помощнее, все же двинуться вперед. Во всяком случае, не выяснив этого, идти на эмира Урмана опасно.