Читать книгу "Мадам придет сегодня позже - Сюзан Кубелка"

Нет, не совсем!

Старый господин сидел в высоком кресле у камина, склонив голову над шахматной доской. Он был изящен, почти хрупок, с густой седой шевелюрой. На вид ему было лет восемьдесят. И хотя я видела его впервые, да еще при тусклом свете, я сразу поняла: вот истинный хозяин дома.

— Добрый вечер, Тиция! — Голос Фаусто испугал меня. Я оглянулась. В дверях стоял он. В брюках из сизого сукна и белом пуловере, спортивно-элегантный. Еще выше ростом, чем мне запомнилось. Еще красивее. Я почувствовала в нем внутреннее напряжение и даже нервозность.

— Как поживаете? — Он быстро поцеловал меня в обе щеки.

— Спасибо, хорошо. А вы?

— Отлично. Пойдемте, моя дорогая, я представлю вас своему двоюродному дедушке.

Двоюродный дедушка? Такого в моей жизни еще не было.

Первое свидание, и двоюродный дедушка в придачу? Я всего ожидала — от небольшого ужина с друзьями до тет-а-тет, но никак не двоюродного дедушку в красном шелковом халате, долго разглядывавшего меня темными умными глазами и приветливо кивнувшего, приняв меня к сведению.

— Надеюсь, я не помешаю, — сказала я, пожав ухоженную, на удивление маленькую руку, — пожалуйста, продолжайте игру.

— Только доиграю партию, — заверил старый господин, которого звали Кронос. — Кажется, я как раз выигрываю. Вы что-нибудь понимаете в шахматах, мадемуазель?

— Я люблю смотреть, как играют, — ответила я, и именно этим мне пришлось заниматься весь остаток вечера. До двух ночи.

Трудно поверить, но мы не пошли ни на танцы, ни куда-нибудь поесть. Дворецкий сервировал чай, подал шампанское, булочки, вино, сыр, пирожные, минеральную воду, ликер. Да, это было самое оригинальное свидание в моей жизни.

Однако я себя чувствовала на редкость непринужденно. Покоем и защищенностью веяло от благородной обстановки, от множества книг, изящного старого господина и пышущего здоровьем молодого. Мне казалось, что я знаю их вечность.

К тому же я сама неплохо играю в шахматы, и рискованные атаки дяди Кроноса буквально увлекли меня. Он был блестящим стратегом. Я многому научилась в ту ночь. И когда он ровно в два ночи поднялся, все еще на удивление свежий, мне было даже жалко. Я бы с удовольствием просидела так до самого завтрака.

— Вы приятная гостья, мадемуазель, — изрек он и опять внимательно оглядел меня. — Вы принесли мне счастье. Я выиграл. Кстати, хотел вам сказать: у вас красивое платье. Очень элегантное. Я человек старой закалки, знаете ли, и считаю, что женщины не должны носить брюк. Платья смотрятся на них гораздо милее. Вы так не считаете?

— Безусловно, месье. Вы абсолютно правы.

— Не сочтите это бестактностью, мадемуазель: вы обручены? Замужем? Или разведены?

— Ни то, ни другое, ни третье, месье.

— У вас есть дети?

— Тоже нет, месье.

— Вы очень хорошо говорите по-французски. Откуда это?

— Я изучала языки. А также графику и историю искусств.

— Вы очень молодо выглядите, мадемуазель. Вы уже закончили учебу?

— Да, — сказала я, развеселившись, — я защитилась и работаю архитектором по интерьеру.

Он обрадованно улыбнулся.

— Весьма любопытно. Ежели так, дорогая мадемуазель, я подвергну вас небольшому экзамену. Полагаю, вы отличаете красивые вещи, когда видите их?

— Всегда. Даже во сне!

— Фаусто говорит, вы венка? Погодите, я вам кое-что покажу!

Он подвел меня к застекленной витрине в коридоре, которая мне уже бросилась в глаза, когда я проходила мимо. Там были собраны истинные сокровища. Ценные чашки и вазы, античные позолоченные подсвечники, веера со всех концов света — резные, с вышивкой и росписью. Шкаф был полон. Тем не менее я сразу догадалась, какую вещь он хотел мне показать, восхитительную музыкальную шкатулку. Филигранной работы, из позолоченного серебра, с накладками из эмали самых великолепных цветов. Сверху на крышке сидела синяя птичка-колибри почти в натуральную величину, искусно выполненная и изящная.

Кронос показал на шкатулку.

— Вы знаете эту вещь, мадемуазель?

Мой взгляд случайно упал на Фаусто, подошедшего вслед за нами. Его лицо было сковано страшным напряжением. Нет, больше! Он выглядел так, будто от моего ответа зависела вся его дальнейшая судьба.

— Конечно, я узнаю ее даже с закрытыми глазами. Австро-Венгрия. Музыкальная шкатулка XVIII века. Если вы ее заведете, птичка запоет и будет вращаться. Очень красивая, уникальная работа. Раритет!

Кронос расплылся в счастливой улыбке и закивал.

— Да, да, да! У вас хороший глаз. Позвольте узнать, мадемуазель, чем занимается ваш отец?

— Он художник.

— Пользующийся успехом?

— Его картины кормят его.

— Очень рад. А ваша мать? Она дома?

— Я потеряла ее. Три года назад, в автокатастрофе.

— О, пардон! Как жаль. Простите мой вопрос, мадемуазель. Я не хотел причинить вам боли. — Он вытащил золотые карманные часы на цепочке и взглянул на них. — Уже поздно. Фаусто отвезет вас домой. Вы далеко живете?

— Нет! Рядом, через мост. В седьмом районе. На улице Валадон.

— А, Сюзан Валадон. Может, вы знаете, кем она была?

— Разумеется, месье. Великой художницей. И матерью Утрилло.

— Да, да, да! Прекрасный адрес для дочери художника.

Он поцеловал мне руку на прощанье.

— Был очень рад познакомиться. Приходите в любое время. С удовольствием встречусь с вами вновь, мадемуазель. Я говорю это совершенно серьезно.

Никогда не забуду того чувства, которое я испытала, когда наконец вышла из дома на улицу. Ясная, белая зимняя ночь. Абсолютная тишина. Снег на парижских статуях. Снег на деревьях, мостовой, тротуаре. Я по щиколотку утонула в нем. Мои бедные туфли! Но это меня не волновало. Я чувствовала себя фантастически прекрасно. Словно только что получила подарок. Я была готова кричать от счастья.

Фаусто отвез меня назад. В его сером спортивном «лотусе» мы заскользили по снегу к Сене. Проехали зигзагом по мосту Альма и каким-то чудом добрались без происшествий до улицы Валадон. Перед моим домом он остановился.

— Вы приглашаете меня к себе? На чашку кофе? — спросил Фаусто.

— Не сегодня. В другой раз. Квартира еще не готова.

— Для меня это неважно.

— Зато важно для меня. Профессия обязывает. Моя квартира — это моя визитная карточка.

Фаусто помолчал. Смерил меня долгим взглядом, будто только сейчас осознал мое присутствие. Потом произнес медленно, каким-то странным голосом, с ударением на каждом слове:

— Вы — понравились — дяде — Кроносу. — Это прозвучало примерно так: «Вы превратили книги в библиотеке в золотые слитки».