Читать книгу "Металлист. Назад в СССР - Геннадий Борчанинов"

от усердия, пытается сыграть простую мелодию, оказалось весьма умилительно.

Схватывал он довольно быстро, хотя гитара для него оказалась великовата, почти полностью закрывая ему обзор. Тут мать уже равнодушной не осталась.

— Максимушка! Да рыбонька ты моя, заинька! Ты у меня талантливый мальчик! — восхитилась она, засюсюкала, откладывая журнал «Работница» в сторону.

Максимушка задрал нос, загордился, возбуждённо забил рукой по струнам невпопад, позабыв мои уроки и рискуя эти самые струны порвать. И ладно бы просто порвал, найти их пусть и непросто, но всё-таки можно, так ведь полёт порванной струны непредсказуем и опасен, особенно для ребёнка. Может и глаз выбить при особом везении, так что я аккуратно взял брата за ручку и гитару у него забрал.

У него сразу скривилось лицо, задрожали губы. Он посмотрел прямо на меня, а потом зарыдал в голос.

— Сашка, паразит такой, ты чего наделал⁈ — сиреной заорала мать, отчего ребёнок зарыдал ещё сильнее.

— Ему спать пора, — сказал я.

— Ну, попробуй его сейчас уложить, он в истерике! Паскуда такая! — закричала мать.

Я не выдержал. Никто бы не выдержал. Моя психика и так трещала от всей этой ситуации с попаданием так, что кукуха рисковала отлететь далеко и надолго, а в такой обстановке бесконечных скандалов и обвинений нервные клетки горели одна за другой.

— Закрой рот! — рявкнул я, рывком поднимаясь на ноги с гитарой в руке.

Голос у Сашки уже поломался, рык получился басовитый и грозный.

На мгновение повисла тишина. Даже Максимка затих.

— Саша… Сашенька… Ты чего… — пробормотала мать.

Я ожидал чего угодно, только не этого. Даже немного растерялся поначалу. Но быстро взял себя в руки, железо надо ковать, пока горячо. Пока мать не вернулась в привычную колею крика и скандалов.

— Тихо! — приказал я. — Тихо. Не надо тут орать. Максим, давай, писать и спать, завтра ещё на гитаре поиграем, она устала. Ты же не хочешь, чтобы гитара завтра была уставшая? Вот она проснётся, тогда и поиграем, хорошо?

— Ховошо… — тихо всхлипнул Максимка.

— Вот и чудно, давай, беги к маме, — сказал я.

Я вдруг осознал всю тяжесть своего положения. Мне не хотелось находиться в этом доме ни минуты сверх необходимого, но, будучи советским школьником, у меня абсолютно не было выбора. Точнее, он был, но все остальные варианты казались мне ещё хуже. Сбегать из дома не вариант, в армию рано, да и неиллюзорный шанс загреметь в ограниченный контингент советских войск в республике Афганистан нехило так остужал пыл. Поступить в универ и свалить в общагу смогу не раньше, чем через год. Засада, короче.

Ещё и жили-то все в одной комнате без перегородок и занавесок, так что если матери или сёстрам надо было переодеться, меня, независимо от того, занят я или нет, выгоняли на кухню. Максимку оставляли, мол, маленький ещё, не понимает ничего.

Даже бытовые условия у меня были худшие из возможных. Сёстры спали на двухъярусной кровати, мать и Максимка — на двуспальной тахте. Мне приходилось ютиться на брезентовой раскладушке.

— Спокойной ночи, — пожелал я, подхватил свою раскладушку и потащил на кухню.

Переселюсь пока туда. Потом, может, удастся переселиться куда-нибудь ещё. Цель я себе поставил твёрдо.

Глава 5

Утро я встретил, почти не сомкнув глаз. Всю ночь ворочался и думал, лишь изредка проваливаясь в дрёму. Изо всех сил надеялся проснуться в двадцать первом веке, в своём прежнем теле, но нет, увы. Проснулся на обшарпанной кухне, разбитый, уставший, голодный.

Ладно хоть проснулся раньше всех, а не от того, что кто-то начал греметь чашками и ложками. Поставил на плиту чайник, немного повозился с её розжигом. Не сразу понял, что вентиль на баллоне закрыт. Отвык от такого. Да и вообще последние несколько лет я даже не готовил, предпочитая заказывать доставку. Тут доставку носят только вертухаи на зоне, три раза в день. Лучше обойдусь.

Умылся, позавтракал вчерашней гречкой. Хотел сбрить ненавистный пушок над губой, но не обнаружил в доме ни одной бритвы. Либо плохо искал, либо их не было вовсе.

Следом встала мать, затем сёстры, квартира снова наполнилась шумом и гамом. На улице сегодня неожиданно распогодилось, холодная осенняя погода сменилась бабьим летом, ясным, тёплым и ветреным, и можно было надеть просто пиджак, а не уродливое старое пальто.

Двубортный синий пиджак, явно перешитый из другого, неподходящего по размеру, со значком ВЛКСМ на лацкане, синтетическая рубаха в мелкую полосочку с огромным воротником. Слава Богу, красный галстук повязывать не надо, пионерия в этом доме представлена была Таней и Лизой. Под общим письменным столом нашёлся потёртый кожаный портфель, заломы и шрамы на котором до смешного напоминали мне нечитаемые логотипы дэт-метал групп.

Заглянул внутрь, нашёл там пару учебников за десятый класс. Алгебра, физика. Там же обнаружился и дневник, но сейчас, в сентябре, полезной информации выудить из него не удалось. Разве что заполнен он был аккуратным женским почерком. Лиза помогла, не иначе. Учебники вытряхнул, оставил только дневник и пару тетрадок с пеналом.

В школу идти пришлось к первому уроку, вместе с сёстрами. Дорогу, как ни странно, я знал. Помнил, хоть и в своём времени учился в другой, десятой школе. В этой, седьмой, учились несколько моих знакомых.

Едва мы вышли из дома, Таня попыталась сгрузить на меня свой портфель, набитый под завязку учебниками. Торбу со сменкой тащила сама. Я поначалу не поддавался на её манипуляции, но потом подумал, что так и останусь дрищом, если не поднимать тяжести, и забрал портфели у обеих сестёр.

— У вас чё там, кирпичи, что ли, — всё равно буркнул я.

— Как это ты догадался, — засмеялась Таня.

— Учебники, — сказала Лиза.

— Хоть бы поделили между собой, кто какие носит, — сказал я. — Можно же по одному на двоих учиться.

— Класснуха не разрешает так, — сказала Таня.