Читать книгу "Древний Рим. Честь преторианца - Регина Грез"

где раскинулся мраморный дворцовый комплекс, проходило по узкой, кривой улочке, обе стороны которой занимали торговые лавки и трактиры. Пестрая толпа мгновенно расступалась перед могучими преторианцами, окружавшими повозку Цезаря.

Кроме солдат впереди шли слуги, расчищавшие дорогу ударами длинных хлыстов. То и дело бич со свистом опускался на спины и плечи нерасторопных горожан, но никто не осмеливался жаловаться, напротив, вокруг были слышны лишь крики приветствия: "Славься, Божественный!"

И все же мне показалось, что численность охраны слишком мала для такой важной персоны. Возможно, в тот день Фурий не желал привлекать к себе внимание, создавая пышный выезд.

А, может, каждый из его солдат стоил целую дюжину, взять хотя бы того сероглазого великана. Он иногда строго посматривает в мою сторону, явно не вполне доверяет. Цезарь заметил мой интерес и лениво пояснил:

– Это – Борат. Будучи легионером на Дунае, он спас мне жизнь.

Я резко повернулась к императору, удивленная тем, как легко он угадал ход моих мыслей. Но следовало что-то вежливо ответить, а не хлопать ресничками, как глупая кукла.

– Понимаю, почему вы решили приблизить этого солдата.

Фурий усмехнулся, откинувшись на пуховую пурпурную подушку, окантованную толстым золотым шнуром.

– Конечно! С тех пор я доверяю Борату самое дорогое, что у меня есть – мою жизнь. Вокруг заговорщики и убийцы, многие сановники хотят вернуть Риму республиканские права, но я стою за незыблемые основы имперского величия. Ну, скажи, ты действительно веришь, что кучка корыстолюбивых стариков способна сохранить и упрочить римскую славу?

– Я девушка из… гм… простого народа и ратую за ту форму правления, при которой будет хорошо всем слоям населения страны.

– А такое возможно? – насмешливо удивился Фурий, рассматривая свои розовые ногти.

Пришлось расширить социальную тему.

– Я за мир, порядок и процветание. Если крестьяне будут здоровы и сыты, то и правящим кругам не придется голодать. Примерно так…

Фурий наклонился ко мне, хищно осклабившись.

– Какой осторожный ответ. Из тебя бы вышел забавный оракул. А скажи-ка, девушка из народа, стоит ли мне начинать войну с Северной Галлией или достаточно того, что седьмому легиону удалось усмирить мятеж?

«Да что он пристал со своими хитроумными расспросами, еще бы угадать, что именно Фурий желает услышать от птички в своих когтях… кстати, руки-то у него белые, ухоженные, наверно, целый штат рабов следит за состоянием царственных телес».

Собравшись с духом, я отчеканила, что войны – это определенно большие траты и жертвы, и если есть возможность договориться полюбовно, лучше решить вопрос без кровопролития.

Фурий, кажется, остался разочарован моим тонким дипломатическим подходом к проблеме.

– Ты рассуждаешь как Сенека, такая же пустая высокопарная болтовня о ценности отдельной человеческой жизни. Чушь! Погибнет один простолюдин, его место займет другой, хвала Юпитеру, плебс обильно поставляет новых солдат, впрочем, для этого плебс и нужен.

– А еще сеять и убирать хлеб, выращивать скот и строить императорские апартаменты… – выпалила я, задетая явным пренебрежением Цезаря к его же электорату.

– Для этого есть рабы! – процедил Фурий, глядя в сторону и лениво помахивая раскрытой ладонью толпе.

– Так разве они ценят землю, которую обрабатывают в цепях? – горячо возразила я. – Разве любят виноградники Таррацины так же преданно и беззаветно, как местные крестьяне? Не будет ли вино, приготовленное рабами, на половину состоять из крови и слез?

– Молчи, глупая женщина! – прошипел Фурий. – Драма мне успела порядком надоесть. Тит Сергий и без тебя каждый день ноет о тяжелых податях и возможности бунта. А у меня в голове вертится сценарий новой навмахии в амфитеатре. Это будет грандиозное зрелище, даже сенаторы не видали подобного размаха, а чернь будет вопить от восторга и славить мое имя.

Я припомнила, что навмахией называли масштабные инсценировки морского сражения прямо на арене местного амфитеатра. Так вот о чем сейчас мечтает правитель Рима…

Фурий задумался, по его одутловатому лицу пробегала гримаса раздражения. А я замолчала, опустив голову, на чем свет стоит, ругая свое неуместное красноречие. Разве можно перечить диктатору? Уж лучше бы мне снова прочесть стихи. Ведь ради этого меня везут на Палатин. Говорят, у подножия холма находилась пещера, где волчица вскормила Ромула и Рема, будущих основателей великого города.

После полудня мы оказались во внутреннем дворе императорских покоев. Моим глазам открылся прекрасный сад – по дорожкам, щедро присыпанным белым морским песком, вальяжно прохаживались павлины. В густых зарослях высокого кустарника на разные голоса щебетали птицы, раскидистые пальмы и кипарисы стояли ровными рядами перед парадным входом.

Немного съежившись от волнения, я старалась не отставать от Фурия, но он вскоре забыл о моем присутствии, занявшись разговором с седым представительным мужчиной в белой тоге. Зато миновав гулкие пустые коридоры, я успела внимательно оглядеть большую светлую залу, пол которой, застилали пестрые ковры.

В стенах были пробиты ниши, где стояли позолоченные статуи олимпийских богов и богинь, выполненных в рост человека. Потолок украшала яркая роспись. Мозаика на полу изображала геометрические узоры и символические фигуры животных. В огромных терракотовых вазонах росли миртовые деревца и цветы.

В центре комнаты находилось ложе с изогнутыми ножками в виде когтистых звериных лап, на него-то и уселся Фурий, пока пожилой собеседник в тоге продолжал свой доклад, почтительно склонившись к императору.

Рядом с ложем располагались несколько величественных мраморных кресел с желтыми подушками, но никто не решался сесть без особого разрешения Цезаря. В зале остались только докладчик, которого звали Тит Сергий Катон, охранник Борат и я, не знающая, в какую щель забиться от нарастающего беспокойства.

А что, если Фурию будет недостаточно моих песенок и он начнет приставать? У владык его ранга неутолимый аппетит на всякого рода удовольствия и излишества. Не припомню в истории ни одного императора – аскета. Роль наложницы меня точно не устроит, а вот как этого избежать…

Когда Фурий наконец соизволил бросить на меня пренебрежительный взгляд, я едва стояла на ногах о слабости и была вынуждена опереться на широкую спинку кресла.

– Эй, как там тебя… не помню имени… чего ты трясешься? Может, ты больна лихорадкой и тебя надо как можно быстрее засунуть в мешок, а после вывезти за пределы дворца?

После такого откровенного заявления мне осталось только сказать правду.

– Простите, господин, кажется, меня шатает от голода.

Не знаю, что за блажь нашла на Фурия в тот вечер, видимо, он решил развлечься, пригласив к собственному столу уличную актрису. Или же владыка Рима имел мистический дар с первого слова или взгляда определять путешественниц во времени.

Поджав под себя ноги, я сидела прямо на ковре и с блюд, расставленных на низком прямоугольном