Читать книгу "Список Ханны - Дебби Макомбер"

Я не считаю себя суеверным, верю в достижения паук и рациональное мышление. Но сейчас не мог не задуматься. Какая-то сила вчера подталкивала, заставляла меня звонить Уинтер. Вот и сейчас я собираюсь это сделать. Подождав до половины десятого, я набрал номер. Она ответила после второго звонка:

— Слушаю.

— Привет, Уинтер, это Майкл. — Напрасно я надеялся, что включится автоответчик и я смогу избежать разговора, увы…

— Майкл! Как я рада слышать твой голос. Как ты поживаешь? Нет, не отвечай, я знаю ответ. И все понимаю.

— Знаешь?

— Ты скучаешь по Ханне. О, Майкл, я тоже! Итак, я был прав — Ханна станет темой нашего разговора в первую очередь.

— Не могу поверить, что прошел год, — продолжала она.

— Да, не верится, — пробормотал я. Хотя для меня время тянулось нестерпимо медленно.

— Мне сказали, что ты заходил в кафе, жаль, что меня не было на месте, надеюсь, ты еще зайдешь.

— Конечно.

— А не хочешь сейчас?

— Сейчас? — тупо повторил я.

— Конечно, если у тебя нет других планов. Мы могли бы выпить кофе и немного поговорить.

Может быть, так и лучше — покончить с этим сразу. Я выполню свой долг перед Ханной и снова вернусь тосковать по ней. Тогда она не сможет меня винить, что я не пытался.

— Буду через пятнадцать минут.

— Замечательно. Какой кофе ты пьешь?

— Черный.

— Сейчас поставлю сварить свежий. Как раз будет готов к твоему приходу. Любишь круассаны?

— Обожаю.

— Прекрасно. До встречи.

— Пока.

Повесив трубку, я долго сидел, осмысливая, что сейчас произошло. Всю неделю я беспокоился, что скажу Уинтер, но, как оказалось, совершенно напрасно — наш диалог мало зависел от меня. Уинтер явно была обрадована моим звонком, даже взволнована, хотя мы не виделись с ней уже год.

И вдруг меня как током ударило. Что, если Ханна написала этим трем женщинам, оставила письма и для них? Раньше такая мысль не приходила мне в голову, а сейчас показалась вполне реальной. Несколько минут я сидел, стараясь успокоиться, а когда пульс пришел в норму, составил план действий. Я попрошу Уинтер о свидании. И осторожно попытаюсь все выяснить. Если Ханна оставила письмо только мне, то Уинтер не надо знать об этом, да и никому другому тоже. Ричи не в счет, он не проболтается.

Я поехал на Блоссом-стрит, дорога заняла минут десять. В центре наблюдалось оживление, открывались магазины. Напротив «Французского кафе», около магазина пряжи, нашлось свободное место, где я и припарковался. Дочь хозяйки магазина была моей пациенткой. Я встречался с Лидией Гетц, ее матерью, несколько раз. Семья недавно удочерила двенадцатилетнюю девочку. Ханна всегда хотела научиться вязать. Собиралась связать одеяльце для ребенка и даже записалась на курсы. Это было как раз перед тем, как у нее обнаружили болезнь. Курсы были забыты. Одеяльце для ребенка!

Я гнал от себя эти мысли. Нельзя впадать в депрессию.

Перейдя улицу, я вошел в кафе и сразу увидел Уинтер.

— Майкл! — Она вышла навстречу из-за прилавка и протянула ко мне руки, а когда я подошел, крепко обняла.

— Здравствуй, Уинтер.

Я стоял в ее объятиях как неживой, уронив руки по сторонам. Потом обнял ее.

Выпустив меня, она улыбнулась:

— Как я рада тебя видеть!

— Я тоже, — и постарался добавить в свой голос немного энтузиазма.

Она была красива, но, как я ни вглядывался, не нашел сходства с Ханной. Уинтер была блондинкой с голубыми глазами, а Ханна — брюнетка с карими. Рост примерно одинаковый. Глядя на милое, оживленное лицо с богатой мимикой, я вспомнил, как оно всегда восхищало Ханну. Но кузины были совсем не похожи.

— Пойдем присядем.

Она провела меня к столику у окна. День был облачный, иначе я предпочел бы сесть снаружи. Внутри было очень уютно, столики с цветастыми скатертями, удобные стулья и теплое освещение.

Пока я усаживался, Уинтер сделала знак молодой беременной женщине за прилавком, и та тут же услужливо принесла две чашки с дымящимся кофе и тарелку с круассанами.

— У тебя здесь очень мило, в прошлый раз, когда я заходил, было много народу.

— Да, дела идут неплохо. Я боялась, что мы прогорим, когда начался экономический спад, но, вопреки ожиданиям, мы были приятно удивлены.

Я считал цены в кафе вполне приемлемыми. Для тех, кто работал неподалеку, было удобно забежать сюда на чашку кофе по дороге в офис.

— И сколько часов вы работаете?

— Мы открываемся рано. Аликс, — она кивнула на женщину, которая принесла нам кофе, — приходит около пяти и занимается выпечкой, потом приходит Мэри, в шесть, и начинает обслуживать первых посетителей. У нас в основном постоянные клиенты.

Я понимающе кивнул.

— Потом поток немного стихает, и снова наступает оживление ко времени ланча. У нас в меню суп, салат и сэндвичи.

Меню дня можно было увидеть около входа, написанное мелом на черной доске.

Сегодня там значился свекольный суп с имбирем и салат из шпината с голубым сыром и сушеной клюквой. Живописно и изобретательно.

— Мы открыты до девяти тридцати.

— Значит, и обеды тоже.

— Меню для вечера то же, что и для ланча, — объяснила она. — Вначале я не предполагала, что будут посетители вечером, но ошиблась. В основном приходят люди, живущие по соседству.

— Что ж, прекрасно.

Я огляделся, оценивая обстановку. На стенах картины с изображением Эйфелевой башни, берегов Сены и других достопримечательностей Франции. Уютно и мило.

— Мне пришлось много работать, чтобы добиться успеха. — Голос Уинтер дрогнул от гордости. — Ханна очень помогла мне, всегда советовала, поддерживала… — Она замолчала.

Я уткнулся взглядом в свой кофе.

— Да, трудно поверить, что прошел год.

— Это так. — Она постепенно успокаивалась.

Я задержал дыхание. Настал момент.

— Начал тут разбирать ее вещи, — это была наглая ложь, — и подумал, что, может быть, ты захочешь взять что-нибудь на память.

Глаза ее увлажнились, наполнились слезами, она приложила руку к сердцу.

— О, Майкл, какая чуткость с твоей стороны.

— Ханна часто говорила о тебе, ты была ее любимой кузиной.

Казалось, Уинтер сейчас расплачется. Я всегда боялся чужих эмоций и после смерти Ханны часто выступал в роли утешителя. Но нелегко утешать, когда своя боль так невыносима.

— Может быть, что-то особенное, чем ты дорожила?

— Я дорожила своей кузиной. — Она покачала головой. — И не понимала насколько, пока не потеряла ее.