Читать книгу "Болшая охота - Александр Борисович Свирин"

хотя и немного. А раньше их была масса. Из-за них острова и получили своё название — по-испански «галапаго» и есть черепаха. Но китобои и пираты, которые посещали эти Тихоокеанские острова, выбили гигантских черепах на мясо.

16. Самая маленькая на свете птичка — колибри. Величиной со шмеля. Гнёздышко колибри, как половинка грецкого ореха, а яички — с горошинку. Колибри живут в Южной Америке. Расцветка их перьев яркая, как у бабочек. А клювики длинные, тонкие, и колибри могут пить ими росу из цветов. Иногда, прежде чем сесть, птичка повисает над цветком в воздухе — трепещет крылышками, как шмель… Колибри мы в зоопарке не видели. А вот туканы — их земляки — там есть. Очень странная птица. Толщина и длина клюва, как половина всего остального тела. Будто вороне вместо клюва приставили садовые ножницы.

ГЛАВА ШЕСТАЯ,

в которой излагаются необыкновенные события безумной ночи

Академиков, Сеггридж и Рам Чаран ушли к начальнику отряда.

Леди и Димка спали…

Нкале, Каген и я сидели в палатке, сгорали от нетерпения и старались представить себе, какое неизвестное науке животное мог выследить в джунглях лесной охотник.

Самые фантастические существа рисовались нашему разгорячённому воображению…

Но вот около половины одиннадцатого снаружи послышались возбуждённые голоса учёных…

Представьте же себе наше разочарование, когда Академиков вместо ответа только пожал плечами, Сеггридж загадочно улыбнулся, а Рам Чаран сказал:

— Сейчас будем спать… Утро вечера мудренее!

— Вот как?! — обиженно проворчала Нкале, по так тихо, что никто, кроме Кагена и меня, её не расслышал.

«Спать» к нам не относилось. Обычно, когда наступала ночь, мы садились за книги. Но на этот раз нам было не до чтения. Обида и неудовлетворённое любопытство выгнали нас из палатки.

— Пойдём к часовым у костра, — предложил я. — Может быть, они скажут?

— Да, если мы спросим на их языке, — усмехнулся Каген.

Нкале схватила нас за руки.

— Мальчики, — зашептала опа. — Летим на поиск! До рассвета ещё пять часов. Нас никто не увидит — мы успеем вернуться…

— Вот, — тихо воскликнул Каген, — то, о чём я думал. Ты — молодец, Нкале!..

Мгновение я колебался: а не попросить ли разрешения у Академикова? Но было ясно — он не позволит. Поэтому я сказал:

— Полетим вдоль реки. Какое бы ни было это животное, оно должно выйти ночью на водопой.

— И мы легко узнаем его, — подхватила Нкале, — потому что оно будет совсем не похоже на других…

Мы отошли в темноту, запрятали в кустарник куртки и полетели.

Так началась эта безумная ночь…

Животное не могло приходить на водопой слишком близко от лагеря. Это позволило нам срезать всю излучину реки и лететь напрямик к тому месту, где она уже исчезала в джунглях.

Минут через двадцать над нами начал смыкаться зелёный навес ветвей. Он ещё не был слишком густым. Призрачный свет луны свободно проникал сквозь листву и ложился серебристо-голубыми пятнами на поверхность реки. Голоса ночных птиц, напоминающие то плач ребёнка, то безумный хохот, раздавались в лесу.

Вдруг мы услышали короткий пронзительный визг, мгновенно захлебнувшийся и тут же перекрытый свирепым рычанием. Оставляя кровавый след на траве, пятнистый леопард потащил в кусты безжизненное тело маленькой антилопы.

В другом месте мы наткнулись на несметное количество летучих мышей, стремительно проносившихся над водой. Если бы мы не знали, что уши этих ночных зверьков устроены наподобие эхолота, нам бы и не понять, как эти крылатые существа умудряются не сталкиваться друг с другом и не налетать на нас. Но мы знали — даже слепая летучая мышь никогда ни с кем не столкнётся. Во время полёта она беспрерывно издаёт неуловимый для человеческого уха ультразвук, который тут же возвращается к ней, если впереди есть какое-нибудь, даже самое незначительное, препятствие. Пусть это будет муха или комар — ультразвук отразится от него, и летучая мышь услышит!..

Ветвистый свод над нами постепенно сгущался. Лунные блики на воде попадались всё реже. Наше нервное напряжение нарастало. Оно почти достигло предела, когда мы увидели, как громадный висячий корень какого-то дерева начал вдруг извиваться, бесшумно вытянулся и стремительно обвился кольцами вокруг тела молодого дикого кабана, только что вышедшего из кустов и приблизившего к воде обросшую бурой щетиной, клыкастую морду. Предсмертный крик животного замер мгновенно, и мы услышали жуткий хруст переламываемых костей. Шумно затрепетали кусты. Это бросились наутёк другие кабаны, тоже направлявшиеся к водопою… Повисшее над водой уже бездыханное тело несчастной жертвы медленно проплыло по воздуху к развилке дерева. Чудовищные кольца громадного шестиметрового удава неторопливо сжимались и разжимались. Они работали — ломали и разминали кости, чтобы добычу можно было проглотить целиком — зубы удава не приспособлены для разжевывания пищи… Нкале отвернулась.

— Удавы не ядовиты, ты не бойся, — громким шёпотом сказал Каген, подлетая к ней.

— Тише, — предупредила она… Взгляд её был прикован к непонятному, напоминающему большую корягу предмету, темневшему на воде у поворота реки. Что-то там шевелилось и издавало тревожные, полные какой-то скорби и призыва о помощи, звуки… Мне стало не по себе, я торопливо взмахнул крыльями и вплотную подлетел к товарищам.

Нкале сделала знак рукой — остановка. Она ухватилась за лиану и повисла на ней. Мы последовали её примеру.

Отсюда можно было уже кое-что разглядеть. Это действительно была коряга, затерявшая недалеко от берега. На том конце её, который был ближе к нам, сидело странное, четырёхлапое существо, обросшее длинной мохнатой шерстью. Лунный свет придавал его круглой, как тыква, жёлтой голове с огромным беззубым ртом и узкими, тускло поблёскивавшими глазами особенно жуткий вид… Существо жалобно