Читать книгу "Расколотый рай - Джейн Энн Кренц"

— Спасибо, — произнес Эдвард напряженным голосом.

— Нет проблем. — Пит улыбнулся. — В нашей корпорации принято, чтобы все сотрудники, участвующие в осуществлении проекта, могли пригласить на презентацию несколько гостей.

— Вы очень любезны. — Эдвард вытащил белоснежный носовой платок и промокнул лоб. — Здесь немного душно, вам не кажется? Может быть, следует подрегулировать кондиционеры?

Траск с интересом наблюдал за Эдвардом. Весна в Аризоне, можно сказать, уже кончалась. Снаружи солнце нагрело воздух примерно градусов на двадцать — двадцать пять, но здесь, в вестибюле, стояла приятная прохлада.

— Я скажу, чтобы проверили кондиционеры, — мягко сказал Траск.

— Да… хм… но с моей стороны это всего лишь предположение. — Эдвард слабо улыбнулся. — Прошу меня извинить, но мне нужно проследить за установкой бронзовой статуи.

Он развернулся и ринулся к массивным дверям парадного входа.

Траск подождал, пока он скроется. Затем прошел мимо стоивших немалую сумму кондоров и поднялся по лестнице на второй этаж.

Здесь он свернул и по покрытому ковром коридору направился в свой личный номер в самом конце западного крыла. Открыв дверь, он вошел в апартаменты, оформленные с некоторой вульгарностью, как будто специально предназначенной для того, чтобы их обитатель получал чувственные наслаждения, — и обязательно в полночь, — и в то же время примерно замышлял коварные интриги.

Он повернул выключатель. Вмонтированные в стену светильники из матового шероховатого стекла излучали приглушенный молочный свет, который мерцал и отражался в лакированных поверхностях мебели и на каминной решетке, украшенной абстрактным узором в красновато-золотистых тонах. Алая с желтым декоративная ткань, которой была обита мебель, предавала всему этому декадентский налет. Натан сказал, что софа и кресла здесь — точные копии экспонатов, демонстрировавшихся на Парижской выставке 1925 года. Когда Траск спросил: «Ну, и что же это значит?», Натан застонал и начал что-то быстро-быстро бормотать, из чего Траск понял, что эта выставка была огромным событием в мире современного искусства, знаменовавшим начало стиля деко.

Он прошел к черному лакированному шкафу и включил лампу, выполненную в виде безделушки, украшающей капот «паккарда» 1927 года выпуска, открыл дверцы, обнаружив внутри ящик с документами по оформлению отеля предметами искусства. Затем снял телефонную трубку и набрал номер.

Гленда Блан, энергичная, знающая свое дело руководительница отдела рекламы и связи с прессой, ответила после первого же гудка.

— Блан слушает, — произнесла она с отрывистой четкостью армейского офицера во время строевого смотра.

Гленда работала у него с момента основания корпорации «СЕО Авалон резортс инк.», но до сих пор каждый раз в начале разговора обнаруживала искушение приветствовать его почти по-военному.

— Я понял так, что мы послали приглашение некоей Алексе Чемберс.

— Да, сэр. Запрос поступил буквально в последнюю минуту. Я сделала это лично.

Траск облокотился о край письменного стола и принялся рассматривать изящный корпус телефонного аппарата на мраморной подставке.

— Запрос на приглашение, кажется, поступил от консультанта по искусству?

— Это верно.

— У нас есть какие-то материалы о роли Алексы Чемберс в этом проекте?

— Позвольте, я проверю.

Траск услышал в трубке шелест бумаг и представил письменный стол Гленды, где все было разложено с невероятной рациональностью.

Она отозвалась через несколько секунд.

— Вот список, но упоминание о связи Алексы Чемберс с проектом отсутствует. Все, что у меня есть, так это ее адрес в Авалоне.

— Посмотрите, можно ли установить ее связь с проектом. Выясните, возможно, она была поставщиком или посредником.

— Конечно, сэр.

— И еще, Гленда.

— Да?

— Сделайте это осторожно, ладно?

— Что вы, сэр. Ведь я руковожу отделом рекламы и связи с прессой. — В ее голосе не было и намека на какую-то растерянность, только профессиональная уверенность в чистом виде. — Здесь, как нигде, следует соблюдать осторожность. Без этого я ничто.

— Извините, но лучше, чтобы Вэйл не знал, что я интересовался этим списком.

— Я поняла. Он может обидеться. Художественные натуры такие ранимые.

— Да, примерно такие же, как и мы с вами, натуры деловые.

Гленда замолкла на пару секунд. Траску захотелось знать, не прокручивает, ли она сейчас в своей аккуратной, образцово организованной головке мысль, стоит или нет ей в этом месте засмеяться. Когда Гленда возобновила разговор, ее интонация не изменилась — очевидно, она пришла к заключению, что даже вежливый смешок здесь неуместен.

— Мисс Чемберс может и не иметь прямого отношения к проекту. Вы же знаете, что это за люди из мира искусств, эти архитекторы и дизайнеры, искусствоведы. Очень часто они рассылают приглашения клиентам, друзьям и родственникам, чтобы показать свою работу.

— Спасибо, Гленда. Свяжитесь со мной, когда обнаружите, к какой категории относится мисс Чемберс.

— Хорошо, сэр.

Траск медленно положил трубку. Затем оттолкнулся от стола и прошел по толстому ковру к застекленной створчатой двери.

Повернув изящную ручку, настоящее произведение искусства дизайна, он вышел на балкон. В лицо пахнул теплый ветерок, наполненный чистым ароматом пустыни, легкий, как шелковый женский шарф.

«Отец, ты был бы доволен тем, во что превратился наш старый особняк».

Общую концепцию устройства отеля, основанную на задумках Харри Траска, разработал Натан. Основой послужил авалонский особняк, построенный в тридцатые годы одним бывшим гангстером, который приехал в Аризону после отмены «сухого закона». Этот особняк в конце концов достался Харри Траску, который мечтал превратить его в курортный отель. Сейчас его мечта сбылась. Правда, от прежнего особняка почти ничего не осталось.

Натан говорил, что архитектура отеля являет собой гибрид идей Франка Ллойда Райта и испанского колониального стиля. Траску же он казался воплощением голливудских фантазий в чистом виде, прямо из фильмов тридцатых годов. А он знал, какую силу имеет хорошая фантазия.

В самом низу, отражая лучи полуденного солнца, посверкивал открытый бассейн, украшенный причудливыми скульптурами. За ним виднелось поле для гольфа загородного клуба «Красный каньон». Легкомысленную роскошь цивилизации обрамляла мрачная, не подвластная времени суровая красота окружающих гор, имеющих форму башен со шпилями и крепостных валов рыжеватого цвета.

«После того как я фактически всю жизнь прожил в царстве облачной прохлады тихоокеанского северо-запада, — удивлялся сам себе Траск, — эти пугающе нереальные утесы и ущелья в окрестностях Авалона должны были бы восприниматься мной, как совершенно чуждые…»