Читать книгу "Идолы острова Пасхи. Гибель великой цивилизации - Джеймс Перкинс"

меня хочешь? Я не могу запретить тебе любить, но я не могу и разрешить тебе предать богов, которым ты поклялась в верности. Тебе нужен мой совет? Вот он: тебе и твоему юноше надо пройти через испытания. Они покажут, что овладело вашими душами – божественная любовь или демоническая страсть. Если это любовь, то она угодна богам. Боги не стали бы проверять прочность твоего обета любовью. Любовь – не средство для достижения цели, она – сущность сущего. Если боги даровали тебе любовь, я сниму с тебя обет безбрачия и благословлю на супружество с твоим Кане. Но если это страсть, с ней следует бороться, дабы не отдать душу в цепкие лапы демонов. Возможно, демоны искушают тебя, не желая, чтобы ты принадлежала богам… Мы это выясним.

– Я уверена, что это любовь, – радостно ответила Парэ, – и я готова пройти через любые испытания.

– Так и решим… О, не надо падать предо мною на колени! Я простой смертный, а ты… ты – совсем иное. Когда на шестой день после создания мира…

– Хорошо, отец, – поспешно перебила его Парэ, видя, что он опять возвращается к высоким материям, – я благодарна тебе, однако мне пора возвращаться в Дом Посвященных. Скоро вечерняя молитва.

– Ступай, ступай, – согласно закивал Баира.

– Когда на шестой после создания мира… – услышала его бормотание Парэ, выходя из комнаты.

* * *

Если верховный жрец Баира был посредником между богами и людьми, то вождь Аравак был главным среди людей острова. Баира заставлял светить солнце, идти дождь, плодоносить землю, предсказывал будущее, врачевал души и тела; Аравак распоряжался полевыми работами, распределял обязанности, делил доходы, разбирал ссоры и назначал кару за преступления.

Аравак правил жестко, и не было никого, кто осмелился бы перечить ему, – но этого было мало. Он знал, что придет пора, когда люди захотят избрать себе другого правителя: раньше они убивали вождя, заметив в нем признаки старческой немощи, теперь оставляли ему жизнь, – но что такое жизнь без власти? Видя в своем сыне Тлалоке продолжение себя, Аравак готов был передать власть ему, – однако и в этом не было уверенности. Пока Тлалок еще не стал вождем, любой мог бросить ему вызов и попытаться занять его место: случай на Празднике Птиц показал, что такое вполне возможно.

Нужно было укрепить власть, укрепить ее настолько, чтобы никто не смел покушаться на нее и оспаривать ее решения, а для этого был единственный способ – кровь. Как боги не могут обходиться без нее и не принимают жертвоприношение, не скрепленное кровью, так и люди не верят в силу власти, если она не замешана на крови: Аравак уже многие годы был вождем, и хорошо понял это.

Беда заключалась, однако, в том, что на острове проливалось мало людской крови. Случались иногда убийства, за которыми следовали казни, но это не укрепляло власть вождя: он всего лишь проливал кровь за кровь, не являясь зачинщиком кровопролития. В редких, исключительных случаях островитяне приносили богам человеческие жертвы, однако и здесь вождь оказывался в стороне, ибо жертву приносили жрецы, а вождь лишь наблюдал за порядком во время жертвоприношения.

На старой земле, откуда Сын Солнца привел когда-то людей на остров, часто происходили войны, – и там власть вождя была крепкой и нерушимой. Но на острове до сих пор не было ни одной войны, если не считать мелких столкновений между жителями соседних деревень. Островитянам нечего было делить, всего у них было вдоволь: земля дважды в год приносила урожай, леса изобиловали дичью, озера и море – рыбой; домашняя птица отличались редкой плодовитостью. Не от кого было и защищаться: безбрежный океан отделял остров от старой земли, и за многие века сюда каким-то чудом пришли всего две лодки с чужаками, но и эти пришельцы быстро растворились среди островитян.

Другой человек на месте Аравака впал бы в отчаяние и решил, что власть вождя навсегда останется слабой, но Аравак недаром столько лет управлял людьми. Он узнал важную вещь, – он узнал, что сытость, довольство, покой и мирная жизнь претят людской натуре. Боги даровали людям блаженную жизнь на острове, но люди томятся от такой жизни. Они готовы встать на опасный путь, на который зовут их темные призраки души. Следует только подтолкнуть людей, заставить сделать первый шаг, а дальше они пойдут сами все быстрее и быстрее.

Итак, надо было лишь придумать, каким будет этот первый шаг. Аравак ждал, что судьба придет ему на помощь, – и она пришла. Вождь понял это, когда Баира рассказал ему о любви Кане и Парэ. Верховный жрец был обязан доложить о подобном происшествии вождю, так оно могло нарушить порядок на острове.

Баира говорил сухо и беспристрастно, однако Аравак сразу почувствовал, что речь идет о таком событии, которое может перевернуть жизнь островитян. Жадно внимал он каждому слову верховного жреца, а когда тот произнес «будут назначены испытания» и вслед за тем закрыл глаза, скрывая их выражение, Аравак не смог сдержать довольную улыбку.

Впрочем, он тут же согнал ее со своего лица и в том же сухом тоне, в котором говорил жрец, спросил:

– Знает ли еще кто-нибудь об этой истории? Кроме тебя, меня, твоей дочери и этого юнца?

– Если она дойдет до женского слуха, о ней узнает весь остров, – ответил Баира, не открывая глаз.

– Женский слух чуткий; женщины слышат даже то, что не сказано. К тому же, Парэ, ведь, предстоят испытания, – бесстрастно произнес Аравак.

Баира приоткрыл глаза.

– Если островитяне прознают про любовь Парэ, между ними возникнут ссоры. Будет смута, и, может быть, раскол, – проговорил верховный жрец, сквозь полуопущенные веки наблюдая за Араваком. – Нашим людям не хватает впечатлений, не хватает ярких событий. А любовь Парэ – это яркое событие; одни станут говорить, что душой Парэ овладели демоны, другие скажут, что боги даровали ей любовь. И тогда испытания, которые предстоят Парэ, станут бессмысленными, – более того, вредными: они только подольют масла в огонь.

– Но мы же не можем нарушать обычаи и бросать вызов богам, – все так же бесстрастно возразил Аравак. – Твое решение мудрое, ты поступаешь так, как должен был поступить. Воистину, ты великий жрец и духовный отец народа! Твое величие безгранично, твой дух витает так высоко, что его не