Читать книгу "Ничего, кроме личного - Лана Барсукова"

вы сказали, что в нужный час я вам объект верну и стану вольным человеком. Так я и сейчас вольный. Какой мне смысл огород городить?

– Вот знал я, что ты умный парень! Значит, торговаться решил? Это правильно. Я тебе больше скажу, если бы ты с ходу согласился, я бы еще сто раз подумал, доверять ли тебе. Потому что за одну зарплату, какой бы она ни была, только дураки работают. Важна перспектива, вид на будущее. Зарплата – это вообще ни о чем.

Тихон Ерофеевич налил воды и маленькими глотками стал пить. «Думает или делает вид, что думает», – прочитал его намерения Антон.

Наконец тот закончил пить, промокнул рот и склонился к Антону.

– Слушай сюда, если сможешь вывести объект на передовые позиции в смысле прибыли и технического перевооружения, то я поделюсь с тобой собственностью. Акционерное общество нам ни к чему. Акции – это вообще ни о чем. Одна морока. Все оформим как общество с ограниченной ответственностью. Самая простая и понятная схема. За ударный труд я выделю тебе долю, четверть отойдет тебе. Ты станешь совладельцем.

Он откинулся на спинку кресла.

– Вот что ты мне теперь ответишь? Легкое «да» или мучительное «нет»?

С видом человека, которого ударили пыльным мешком из-за угла, Антон, не мигая, смотрел на Тихона Ерофеевича. Тот понял, что полностью завладел вниманием собеседника, выдержал паузу и продолжил:

– Смотри, что выходит. Ты берешь мои деньги и покупаешь на них объект. Формально – ты становишься его полновластным хозяином. Но если в каком-то припадке невменяемости ты решишь его на сторону продать, то я тебя из-под земли найду. И ты лишишься всего. Короче, если включишь задний ход, то геморроем не обойдешься, – подмигнул он.

Антон сделал неопределенный жест, дескать, к черту геморрой.

– Другой вариант: ты ведешь себя правильно, – продолжил Тихон Ерофеевич, – старательно работаешь на наше общее благо, заметь, за весьма хорошие деньги, а потом по моей отмашке переписываешь объект на меня, оставляя себе четверть. Согласись, этот вариант куда как менее травматичный.

Пришла очередь Антона попить воду. Он выпил один стакан, посидел задумчиво, словно прислушиваясь к себе, и налил второй.

Тихон Ерофеевич запаниковал. А вдруг откажется? От внутреннего беспокойства, чтобы занять себя чем-то, пока Антон, как верблюд, пьет воду, Тихон Ерофеевич снова взял салфетку и нарисовал на ней круг. Не очень ровный, но все же. Потом выделил его четвертушку и подписал «25 %». И даже расписался. У него была красивая подпись, он любил ею украшать государственные бланки.

Молча он придвинул салфетку к Антону. Тот машинально протянул руку, внимательно осмотрел круг и засунул салфетку в карман. Выпил еще один стакан воды. Наконец протянул Тихону Ерофеевичу руку.

– Согласен.

Они скрепили договоренность рукопожатием.

– Только один вопрос: почему я?

– Потому что доверяю тебе, Антон, – серьезно и даже душевно ответил Тихон Ерофеевич.

А про себя добавил: «Потому что кишка у тебя тонка кинуть меня. А так ты парень умный, вытянешь. Стопудово!»

– И еще, Тихон Ерофеевич, вы так и не сказали, что за объект.

– Элеватор, Антон. Элеватор на берегу Черного моря. Так что готовься к переезду.

– Ну тогда давайте выпьем за успех операции «Золотой элеватор». – И Антон разлил остатки воды по бокалам.

Скунс – животное полезное

Долгие годы, сделав брата своей главной инвестицией, Ольга внимательно следила за его плаванием. Предупреждать об айсбергах или коралловых рифах стало ее негласной и добровольно принятой на себя обязанностью. Она плела страховочные сети под его рискованными делами. Иногда брат Тиша про это знал, иногда догадывался, а иногда пребывал в полном неведении. Ольга великодушно позволяла ему считать себя самостоятельной фигурой. И когда он дарил ей квартиру или покупал новую машину, она делала изумленные глаза, изображая шок от его щедрости. Хотя в глубине души считала все эти подношения своей законной долей в его бизнесе, который она страховала по мере своих сил.

Силы эти уходили корнями в ее умение разбираться в людях. Это редкое качество, как считала Ольга, не так уж и сложно приобрести. Надо лишь никому не верить и ничем не обольщаться. Казалось бы, ерунда, мелочь. Но эта ерунда несказанно преобразует картину мира. Большинство людей испытывает непреодолимую потребность в доверии к ближнему. Чужой опыт их не учит. Потом они стоят у разбитого корыта и шлепают раскисшими от слез губами, дескать, кто ж думал, что партнер (муж, сосед, друг) на такое способен. А надо было думать. Думать вообще полезно.

Ольга давно взяла за правило лишать людей презумпции порядочности. И только по факту многолетнего общения даровать им этот титул. Доверие нужно было заслужить. Изначально любой малознакомый человек воспринимался ею как потенциальный моральный урод, которому только предстояло доказать обратное.

В этом отношении Ольга чувствовала свое коренное отличие от обычных людей, которые поступают с точностью до наоборот: заранее напяливают на глаза розовые очки, а потом, когда кто-то оказывается подлецом или предателем, изумленно моргают и проклинают его. «А нечего розовые очки во взрослом возрасте носить», – думала в такой ситуации мудрая Ольга. Право на подлость Ольга считала таким же неотъемлемым правом личности, как дышать или ходить на выборы. Каждый человек по своему усмотрению распоряжается собственной жизнью. Хочет – геройствует, хочет – подличает. Ее же задача состояла в фильтрации людей, окружающих Тихона.

Взять того же Петухова. Вроде нормальный парень. Производит впечатление порядочного. Но Ольгу впечатлением не убедишь и не обманешь. Любой малознакомый человек в ее глазах имел презумпцию человека, от которого можно ожидать чего угодно, вплоть до самого неприятного.

К тому же легко быть порядочным, когда ты никто и звать тебя никак. Честность – добродетель нищих, в этом Ольга не сомневалась. Жизненные принципы она считала чем-то вроде свай. Пока они поддерживают соломенную крышу, то кажутся прочными, а стоит дать им хорошую нагрузку, так сразу побегут по сваям, как цветочные орнаменты, трещины. А дальше и до полного обрушения недалеко.

Вот и Петухов представлялся ей сваей, на которой крепится простая фанерная конструкция. Сидят на ней жена и дети, болтают ногами, а он радуется, что все это несет гордо и смиренно. А если сверху всей своей тяжестью навалится элеватор? Многотонная собственность, которая с годами благодаря неустанным трудам Тихона превратится в золотую жилу? Что тогда? То-то!

Следовало подстраховать брата, но лишний раз не стоило показывать ему, что весь его план под колпаком у Ольги. Все-таки он мальчик большой, обремененный должностью. Пусть почувствует себя в свободном полете. А то, что по траектории его полета Ольга плетет страховочный батут, пусть останется ее частью их общего дела. Полную откровенность Ольга считала высшей степенью глупости, даже в отношении с близкими людьми.

Хорошенько все обдумав, Ольга набрала номер человека, который в