Читать книгу "В дебрях Маньчжурии - Николай Аполлонович Байков"

поисках таинственного «пан-цуя», как называют местные маньчжуры женьшень.

Много их погибает от голода и пропадает без вести еще больше делается жертвой диких зверей; но это нисколько не уменьшает их рвения и стремления уйти в леса. Чем больше лишений и опасностей, тем больше надежды найти корень. Для человека вооруженного, порочного и безнравственного найти женьшень невозможно, так как от такого человека корень уходит глубоко в землю, горы начинают колебаться, лес – стонать и из зарослей выходит «Ван», грозный владыка тайги, хранитель женьшеня, – тигр, и разрывает дерзкого искателя.

Такова сущность поверья, связанного с добыванием пай-цуя, великого корня жизни. Слово женьшень в буквальном переводе означает «человек-корень», т. е. корень, обладающий человеческими качествами.

Существует сказание о зарождении женьшеня из молнии. Если молния ударит в чистую, прозрачную воду горного источника, последний исчезает и уходит в землю, а на месте его вырастает женьшень, который хранит в себе силу небесного огня, силу неиссякаемой мировой энергии. Вот почему женьшень иногда называют «шан-дянь-шэнь», т. е. корень молния.

В Китае и Тибете легенд и сказаний о женьшене великое множество, ими можно было бы наполнить объемистые тома, но мы ограничимся вышесказанным и перейдем к повествованию о моих личных наблюдениях и впечатлениях, вынесенных из скитаний по необозримым девственным лесам Восточной Маньчжурии, совместно с искателями, в поисках таинственного «корня жизни».

Во время моих экспедиций и странствований по краю в целях охоты по крупному зверю и исследованию его природы, мне неоднократно приходилось встречаться с этими лесными бродягами, но благодаря из замкнутости и скрытности, мне не удавалось познакомиться поближе с их жизнью и бытом, а потому, в конце концов, у меня явилась идея побродить по тайге совместно с одним из этих интересных тружеников, предложившим мне свои услуги и давшим свое согласие.

В кедровниках верховьев реки Лянцзухэ жил древний старик – зверолов, по прозванию Хосин; несколько лет подряд я останавливался в его фанзе, когда приходил в те места на охоту, и старик, очень расположенный ко мне, рассказывал часто о своей жизни, о прошлом и о таежном быте. Между прочим, от него же я узнал, что летом он, как и все звероловы, занимается исканием женьшень.

Тогда там стояли еще дикие, нетронутые кедровники. Всякого зверя водилось много. Женьшень также встречался довольно часто в глубоких ущельях и падях Лао-лина. Теперь там вырублен почти весь кедр концессией Ковальского и женьшеня нет и в помине, но в старину окрестности скалы Балалазы и горы Тиколазы отличались обилием женьшень. Зверовая фанза Хо-сина находилась у подножья Тиколазы.

В конце июня к этой фанзе, отстоящей от линии Китайско-Восточной железной дороги в 40 верстах к северу, мы и отправились, вместе с хозяином ее, ранним летним утром, со станции Ханьдаохэцзы. Никакого оружия, согласно указаний Хо-сина, я с собой не взял, только на поясе у меня висели небольшой охотничий нож и походный топорик, – на случай заготовки дров в тайге и постройки шалаша.

Не буду утомлять читателя подробным описанием наших скитаний по бесконечным горам и лесам Шухая (Шу-хай-лесное море); интересных таежных встреч с дикими его обитателями, зверями и хунхузами; многочисленных ночевок у костерка, на берегу горных речек; поисков таинственного женьшеня в густых зарослях лесной чащи, и других эпизодов нашей скитальческой жизни, полной захватывающего интереса и непередаваемого очарования.

Таким образом, странствовали мы вдвоем с Хо-сином в продолжение четырех недель, обходя все укромные уголки тайги и исследуя каждый распадок в поисках пан-цуя.

Идя поперек западных отрогов Лао-лина, мы дошли почти до Сунгари, но, выйдя из тайги к возделанным местам, повернули назад, направляясь вверх по течению Лянцзухэ к фанзе Тиколазы. В берестяной коробочке Хо-сина, аккуратно завернутые в шелковые тряпочки, находились уже три корешка женьшень. Старик был доволен своей добычей, так как такое количество корешков взять за один сезон считается исключительной удачей.

Последний корешок найден был в одном из глубоких ущелий восточного склона Тиколазы. Мы предварительно долго и упорно блуждали по зарослям, разгребая палками листву и сплошную сеть вьющихся растений, покрывавшую землю, в надежде увидеть знакомые нам листья и цветочные бутоны растения, но поиски наши были тщетны. Старик взбирался уже на самую вершину Тиколазы, где у него построена была небольшая кумиренка на выступе скалы. Там совершал он моления и приносил жертвы духу гор и лесов, но могучий Ван, по-видимому, был неумолим и не желал показать нам охраняемый им пан-цуй. Ночуя у костра в каменных трущобах горы Тиколазы, мы неоднократно слышали голос грозного владыки и слабые, вроде кошачьего мяуканья, голоса его детей.

В те времена в пещерах горы тигры выводили своих детенышей и в ясные летние ночи можно было слышать, сидя у спасительного огонька жалобные голоса тигрят и довольное мурлыканье взрослых. Иногда, очевидно, из любопытства, звери подходили к нашему костру, но держались, все же, на почтительном расстоянии. Фосфорический свет их глаз мелькал тогда блуждающими огоньками на темном фоне зарослей, и слышны были их мягкие, крадущиеся шаги по камням и скалистым утесам, причем на нас сверху сыпались с характерным звуком щебень и мелкие камешки.

Опытный искатель корня несколько дней водил меня в районе горы, говоря, что здесь непременно должен быть пан-цуй, по определенным, одному ему известным признакам. И, действительно, после нескольких молений горному духу и тщательных поисков, мы подошли к высокому гранитному утесу, на вершине которого вековые кедры вздымали свои темные ветви к голубому небу. Внизу, среди густых зарослей папоротника и актинидий, скромно приютился невзрачный стебелек женьшеня. Отличить его в этой массе листьев, травы и зелени мог только опытный и зоркий глаз таежника.

Увидев драгоценное растение, старик остановился, как вкопанный, отбросил от себя палку в сторону, закрыл глаза рукою, упал на землю ниц и стал произносить молитву для умилостивления божества. Молитва эта, приблизительно, такова: «Великий дух, не уходи! Я пришел сюда с чистым сердцем и душой, освободившейся от грехов и злых помышлений! Не уходи!»

Произнеся эти слова, Хо-син решился взглянуть на растение. Я стоял немного поодаль и наблюдал всю эту процедуру. Затем старик тщательно исследовал окружающую местность, перебрал руками все соседние растения и только убедившись, что поблизости нет другого пан-цуя, приступил к выкапыванию корешка, для чего y него имелись всевозможные специальные инструменты, в виде особых лопаточек, шильев, ножей, скребков, ножниц и палочек. Возраст женьшеня был настолько значителен, что он представлял уже большую ценность. Надо сказать, что молодые экземпляры растения не выкапываются из земли, а оставляются на месте на год, два и более, чтобы корешок «дошел».

Цветочного стебелька у