Читать книгу "Драконий жребий - Мария Голобокова"

ли он пытался сделать неприятно или поставить меня на место. Внутри замаячил огонёк надежды, что с ним у меня всё-таки получится найти общий язык, если постараться. Если всё правильно объяснить…

— Я тебе не нравлюсь?

Шад молчал. Пожалуй, странно было спрашивать подобное у раба — для самого раба в первую очередь, не для меня. Пусть я и не знала, за какой проступок его наказали, сомнений не было, что своему положению он не рад. А тут ещё приставили к какой-то любопытной чудачке-чужачке, заставляют её слушаться и сопровождать. Так что сначала нужно выяснить, насколько я ему неприятна.

— Вам хочется узнать мнение раба? — наконец, чуть громче, чем говорил до этого, уточнил Шад.

— Да, хочется. Только честно.

На самом деле, на честность я не рассчитывала. Вряд ли он будет прямо высказывать своё неприятие, но если хотя бы лести не будет в его словах — уже хорошо. Значит, не пытается выслужиться.

— Вы мне никак.

— Что ж, — чуть было не подпрыгнула от счастья я, — это лучше, чем «не нравитесь». Тогда, хм. Не мог бы ты давать мне советы?

Прощупывать почву следовало куда осторожнее, но мне слишком не терпелось вытащить из Шада чуть больше, чем просто сдержанные нейтральные фразы.

— Какого рода советы вас интересуют, госпожа?

И всё-таки трудно разговаривать с тем, чьё выражение лица можешь лишь предполагать, и то — в основном по глазам.

— Любые, — ляпнула я, а потом всё же поправила себя: — О разном. Я не очень знаю здешние правила и обычаи, а ты, пусть и не занимаешь какое-то высокое положение, понимаешь куда больше моего. Ну и… ты же не всегда был рабом?

— Меня учил Властелин Севера, — поделился Шад и поклонился. — Надеюсь, мои знания и советы будут полезны, госпожа.

Так, если этот дворец принадлежал Ананте и в его названии есть «Властелин Юга», то Шад, выходит, раньше жил у какого-то дракона с Севера? Значит, до своего проступка и наказания он был в хороших отношениях с одним из хранителей мира, а это, в свою очередь, означает, что образован он хорошо. Точно лучше, чем обычный слуга. Можно ли считать такое совпадение удачей? Можно.

Знать бы при этом, за что Шада наказали. Но пока говорить об этом слишком неправильно. Особенно, если я хотела с ним подружиться. Заставлять вспоминать неприятное прошлое — такой себе шаг на пути становления другом.

— Тебя не накажут за такое? — на всякий случай осведомилась я.

— Если вы прикажете что-то, за что последует наказание, мне нужно будет сказать вам, так? — тут же уточнил Шад.

— Да, пожалуйста. И… я понимаю, что ты в таком положении, но мне не хочется приказывать. Ты не принадлежишь мне. Мои слова скорее… просьбы? То есть, ну. Ты можешь отказывать мне в чём-то. Или говорить, что не хочешь о чём-то говорить. Понимаешь, о чём я?

— Я не могу вас ослушаться.

Вот упрямец!.. Нет, злиться сейчас — не выход. Это мир такой, а не со мной или с ним что-то не так. Правила игры тут такие, поэтому надо или смириться, или приспособиться. Найти выход из самой заковыристой ситуации — навык, который я никогда не сумею пропить.

Вернее, хотелось верить, что такой навык у меня имелся.

— Но тебе же неприятно? — сдерживая желание зашипеть, вздохнула я. — То есть… ну… Ты же не всё хочешь делать, что тебе скажут.

— Я раб.

Не знаю, почему, но эта ситуация злила даже больше, чем когда препиралась с Рюдзином.

— Но не всегда был им, — попыталась воззвать к логике я.

— Сейчас — раб, — вполне себе логично ответил Шад.

— Это невыносимо!

— Мне перенести что-то за вас, госпожа? — с готовностью спросил он.

Я была готова кричать, но этот невинный вопрос, заданный с едва различимой иронией, избавил от всякого напряжения. Сдержать смех не получилось, и пришлось закрывать лицо руками, потому что мне вновь стало стыдно за своё поведение. Мотало от пока ещё спрятанного глубоко внутри напряжения знатно, но я бы очень испугалась за саму себя, если бы смотрела на происходящее с покорным смирением или без эмоциональных качелей.

— Вы злитесь? — обеспокоенно спросил Шад.

То, что в его голосе появились какие-то более живые интонации, обрадовало. Я ухватилась за это ощущение и несколько раз медленно вдохнула-выдохнула.

— Нет, просто… — закусив губу, осознала, что мои перемены настроения могли его насторожить. — Понимаешь, у меня дома нет рабства, и я не занимала какое-то высокое положение, чтобы спокойно приказывать или велеть что-то исполнить. Наоборот, меня учили быть вежливой, особенно с незнакомцами. И тут у меня как-то не задалось, потому что столько всего странного, непонятного и чуждого, что я не знаю, как буду всё это переваривать, голова вот-вот взорвётся, особенно если оставаться в тишине. И мне очень страшно, но если я это покажу, то, наверное, стану лёгкой мишенью для того же Рюдзина, и если ещё хотя бы немного буду говорить о нём, у меня случится нервный срыв, я уже даже не знаю, хочется просто найти подушку и орать в неё, пока лёгкие наружу не вывернутся, а если ты так и будешь молчать, то я никогда не заткнусь, и тебе придётся слушать всю эту мешанину из переживаний и, наверное, совсем непонятных тебе слов, потому что я так и не поняла, как работает этот дурацкий переводчик и точно ли ты понимаешь, что я имею в виду и что я хочу сказать, а сказать я хочу, что…

— Хорошо, — зафыркал Шад, и по сощурившимся глазам я поняла, что он едва сдерживал хохот. — Всё хорошо, госпожа. Я понял, что вы не пытаетесь меня провоцировать на что-то, о чём впоследствии могли бы пожаловаться повелителю, чтобы он наказал меня.

Так он переживал, что я его провоцирую? Это какие ж противные люди тут жили, если они так поступали? Типа, довести бесправного раба до того, что он что-нибудь вытворит, а потом наябедничать на него, чтобы ещё и наказание сверху всыпали? Мерзко!

— Ч-что? — только и смогла выдавить из себя.

— Я вам чужой, но и вы здесь