Читать книгу "Измени (мне) меня - Мануэлла"

существует. Просто поезжайте на море, отдохните, поплавайте с дельфинами и отпустите ситуацию". На смену им внезапно пришли упрёки: " А почему вы так долго тянули? Вы бы ещё до шести лет потянули!", " Ну какие дельфины, не смешите — здесь нужна комплексная терапия препаратами, реабилитацией и специалистами!".

Ну и потом, словно гром среди ясного неба, диагноз. Аутизм! Надо сказать, что мать восприняла его гораздо легче, чем я. Оно и понятно- по больницам и НЦПЗ моталась с внуком она, мое участие часто заключалось лишь в " привезти-забрать- помочь с вещами". В тот момент я все силы направил на бизнес, открывая охранные агенства одно за одним. Ради нас, ради сына. Впрочем, когда официальный диагноз был поставлен, все это и погребло меня под лавиной самобичевания и обжигающего чувства стыда. Мой сын, он так нуждался во мне, он был болен. А я? Меня никогда не было рядом. В силу этого я и не мог правильно оценить его поведение, часто списывая проявления болезни на капризы. Не хочет есть- капризничает. Не может держать ложку- выделывается, избаловали. На улице стесняется других детей, не может влиться в коллективную игру- ну, это бабушка его к своей юбке привязала, вот и результат.

Хотелось головой о стену биться, так было стыдно. А сын…А он как был самым добрым, самым ласковым ребенком на свете- так им и остался. Ты можешь отругать его, а потом сам сядешь, расстроишься. А сын подойдёт, ещё и пожалеет. А как трогательно он заботился о других малышах. Иногда гуляем с ним на выходных, он на шепот переходит. Я ему: " Кирюх, ты чего?". А он мне глазками в сторону показывает: " Там коляска, малыш спит. Чтоб не разбудить". Жалел всех: кто-то плачет на улице или в мультфильме кот нападает на мышь- всё, Кирилл тоже едва сдерживает слезы, сочувствует.

Правда, в то время все ограничивалось лишь взглядом. С речью проблемы были, пониманием. Но я невероятные деньги платил за реабилитацию и специалистов, а мать с Кирюхой только и курсировали " занятие- дом — занятие". И к четырем с половиной годам речь появилась, притом, весьма неплохая. Скакнуло и понимание. А сейчас, в пять с половиной, Кирилл не то, что русский освоил- уже умел считать до ста на английском, знал многие слова на нем, умел складывать и вычитать, учился читать. В диагноз нам добавили прилагательное " высокофункциональный", ну а в жизнь добавилась надежда. Когда Кирюха стал " как все"- наверно, в этот день я понял, что больше — то мне ничего и не нужно. Ни бабки, за которыми гнался, ни бизнес, ничего. Вот оно, счастье! Когда у твоего ребенка есть будущее. Естественно, стал задумываться и о тех, у кого такого шанса не было. Особенно, после рождения Кирюхи, стал сочувствовать одиноким мамам. Как они справлялись….Страшно даже представить. Да и моя мать каждый раз с грустью рассказывала истории некоторых соседок по палате больниц, где с Кириллом лежали на обследовании.

Сын стабилизировался, дом я купил, бизнес в порядке, растет и процветает. Пора что-то и хорошее для мира сделать. Кармический долг отдать за сына, хоть и не верю во всю эту хрень. Вот примерно с таким настроем я и решил заняться благотворительностью вплотную.

8. Крестный. Мила

— Мила, ты должна рассказать мне всё. — наклонив голову, крестный наблюдал за мной. Его серые глаза скользили по моей фигуре, будто выискивая подтверждение жестокости Влада. Закинув ногу на ногу, он сидел в кресле напротив, ожидая моего ответа.

Я засмущалась. Всё же, мы очень давно не виделись, я выросла, он… Он же стал незнакомым для меня мужчиной. Внешне походил на всё того же Протасова, которого я с улыбкой до ушей бежала встречать к дверям в далёком детстве. Его облик стал лишь чуточку солиднее, лёгкая седина у висков да пара неглубоких морщин у уголков рта и на лбу — вот и все, что свидетельствовало о разделивших нас годах. Но всё же он как будто другим стал, и я не могла объяснить, отчего это чувствую. Возможно, от волнения и нервов, а ещё от того, что за последние годы я привыкла к тому образу крестного, что рисовала в своём воображении. А он немного разнился с реальным человеком. Вот и всё.

— Он бил тебя? Насиловал? — сверкнув глазами, сжал руки в кулаки крёстный. Я пришла в замешательство от такой проницательности, но правду сказать не смогла. Да и разве у нас в стране заявление в полицию от жены о том, что ее изнасиловал муж, может вызвать нечто большее, нежели чем усмешки и даже осуждение. Нет, не насильника, а…жертвы. В том, что опозорила семью, пошла подавать заявление. Жену ведь нельзя изнасиловать, она должна всегда и везде. И, как и говорил Влад, так, как того пожелает муж. Горько осознавать, что несмотря на прогресс, во многих вопросах мы все ещё остаёмся в диком средневековье, где женщина и не человек особо. Так, имущество.

— Нет. — отведя взгляд ответила я.

Протасов, нахмурившись, кивнул:

— Хорошо. Как давно он стал руководить компанией? — вдруг перевел тему он, точно неожиданно придя к понимаю — мне жутко стыдно рассказывать о подобном. Мужчине, человеку, который был близким, почти родным. Вернее, не был- есть.

— Со смерти отца. — не задумываясь, ответила. Пока отец был жив, он не особо доверял Владу, хоть и устроил работать к себе. Ну а потом я даже физически не могла что-то решать, раздавленная горем.

— Он давал тебе что-то подписывать? — продолжил допрос крёстный.

— Да, — кивнула я ответ, уже понимая, к чему он ведёт. Дура! Беспросветная глупая дура! И дело, возможно, даже не в отношении общества к женщине, а в отношении этой женщины к самой себе, своей жизни, интересам. Если я добровольного отдала всё в руки мужа, подписывала любые бумаги, даже не читая, кто в этом виноват? Страна? Полиция? Ретроградный Меркурий, все эти годы туманивший мой разум?! Нет, только моя собственная глупость, я даже наивностью это назвать не могу.

— Как часто, когда в последний раз? — крестный нахмурился, вставая с кресла.

Я попыталась вспомнить.

— Почти каждые несколько недель. Он говорил, что я должна заверять своей подписью. Предлагал сделать электронную, чтобы он сам мог всё делать, не отвлекая меня. Но там какие-то проблемы возникли с завещанием.

— Завещанием? — заинтересованно обернулся Арсений Михайлович- Ты его видела?

— Нет. — опустив голову, сгорала я со стыда, все глубже закапывая себя перед ним.