Читать книгу "Смерть напоказ - Эрве Гибер"

и все продолжается, проникает в мозг, вот это штопор, я смотрю, как я столбенею, я ничего не чувствую, летят брызги крови, осколки костей, я ничего больше не вижу в зеркале напротив, стоя на сцене, все забрызгано, перепачкано, я падаю на пол, издав глухой звук, слишком короткий провод отошел от розетки, ничего больше не вращается в моей голове, устройство валяется без движения, все это похоже на фейерверк, машина, вывалившаяся из моей башки, и мое упавшее тело образуют забавную композицию, я сижу на кресле из деталей металлического конструктора, в больших телескопических очках, проецирующих изображение на купол обсерватории, рассматриваю собственный мозг, кресло безудержно вертится помимо моей воли вокруг некой телесной оси, видимо, это и есть делирий, я гляжу на луну, показывающуюся из красивых черных облаков, загораживающих ее время от времени прозрачными покрывалами, я блаженен, я безмятежен, с дырой в голове, чтобы смотреть, что в ней, в голове, просто фантастика — все эти глаза, обращенные внутрь, направленные на кружащийся вихрем поток, на красный полярный хаос, на айсберги жаркого нутра, что скользят, движутся, закупоривая артерии, заставляя их надуваться и лопаться, я отдаю концы, подыхаю, брызжу алыми струями, как красиво, все мои органы — в моей голове, все белым бело, вот регулятор, ретранслятор, вторящий ударам моего сердца, аукающий внутри в этой тишине, как оказывается вдруг, замкнутой в облицованных плиткой стенах, опустошаю, опорожняю себя этим буром, заполняю себя как мне хочется, вот потекло, мне вводят подогретую кровь лягушек, аллигаторов и крыс, чтоб оживить меня, в ноздрях торчат трубки, я подключен к машине, которая дышит вместо меня, зонд выводит из меня соки, еще одна трубка в дыхательном горле, голова собрана заново, скреплена, злой аппарат, выброшенный на помойку, ты натворил глупостей, горло зашито, все воссоздано снова, все работает, везде на руках длинные мешающие друг другу иглы, мерно вводящие под кожу дьявольские капельки, я падаю, падаю снова, падаю, цепляюсь, срываюсь, я исколот, наполнен чужими растворами, чужими клетками, приласкан чужими телами.

Каталка въезжает в лифт, накрытая простыней, я один, рядом только жирный дежурный с раскрасневшимся лицом в кровяных прожилках и в фартуке, прежде чем перевозить покойников, в шесть утра он ест маслянистый чесночный суп, запивает красным, пьет прямо из горла, мое выпотрошенное тело попадает в другое холодное помещение, умер в больнице, снова рядом с другими телами, незнакомыми, безымянными, с пронумерованными табличками на щиколотках, мои руки лежат на груди, ноги вытянуты, все просто, я не бросаю свое тело, я цепляюсь за него, я стараюсь заставить течь все свои соки, но они сразу же останавливаются, я окончательно вычищен, мои мускулы рвутся, я больше не могу вернуться в себя и оставляю это пустынное место без боя, все страсти истреблены.

ПСЫ

Т. и К.

Эти два тела здесь, за стеной, позади меня, под паркетным полом, этажом ниже, я хожу по комнате, словно выслеживая их, они не издают ни звука, они трогают друг друга, мне даже не нужно воображать их, они прижимаются друг к другу, они обнимаются, их животы слипаются, его хуй трется о ее мокрую пизду, он встает на колени, он лижет ее, они с глухим, едва слышным стуком падают на пол, они тихо пихают друг друга, они знают, что я стою рядом, над ними, неподвижно их сторожа, я не могу даже попытаться уснуть, вытянувшись на кровати, я противостою им, им не удается забыть обо мне, мое присутствие соглядатая их возбуждает, он покрывает ее, его хуй входит в ее пизду, проникает туда и снова выходит, его ягодицы сжимаются, мой хуй напрасно встает, когда я представляю эти ягодицы, он выходит из нее, и она поворачивается, он берет ее сзади.

Я расстелил на полу простыню и нарисовал фломастером на ее белой поверхности нечто, похожее на карту, я поделил ее на ремешки, кляпы, разные завязки для рук. Я подсчитал, что мне нужны четыре полоски: одна для ног, одна для рук, одна для хуя и еще одна для маски с кляпом. Ножницы следовали за пунктирными линиями, словно то было лекало, выкройка моих будущих удовольствий. Этого занятия хватило, чтобы мой хуй набух и изверг тонкую сверкающую струю.

Эти два тела здесь, за стеной, за висящим на ней зеркалом, амальгама которого останавливает мой взгляд, под настилом ивового паркета, расположенные схоже, параллельно моему телу, ибо мне кажется, я следую им, перемещаюсь по комнате в то же самое время, что и они, как раз прямо подо мной, они стоят напротив друг друга, они уже разделись, их вспотевшие животы склеиваются, он прижимает ее к себе еще сильнее, он хватает ее за волосы на затылке, несколько прядей остаются в его кулаке, вдруг он засовывает язык ей в рот, его слюна течет, его хуй трется о ее живот, от жара волосы на их телах уже мокрые, входя в нее, он ее кусает, он кусает ее губы, он кусает ее шею, его ягодицы судорожно сжимаются, их бедра непрестанно сталкиваются, она тихо валится назад, он с глухим, едва слышным стуком падает на нее, он покрывает ее, он давит ее, она задыхается, он хватает ртом воздух и выходит из нее, она поворачивается, он ебет ее сзади, он расчесывает ее волосы, погрузив в них пальцы, она засыпает, забыв об удовольствии, они спят, но в моих мыслях связь их не прекращается и изнуряет мое собственное тело, я стою неподвижно, следя за каждой их позой, все мускулы моей шеи вытягиваются в их сторону, я сажусь на пол, чтобы быть к ним еще ближе, чтобы попытаться заснуть, лечь самому значило бы проявить свои притязания, их уже давно не возбуждает мое присутствие соглядатая, они не думают обо мне, не представляют меня, наоборот, они хотят обо мне забыть, мое сдерживаемое дыхание не добирается до них.

На мокрой простыне этой бессонной ночи, пропитанной потом моего тела, следы которого еще заметны, я начал чертить черные линии, обозначая, словно взлетно-посадочные полосы, вытянутые фигуры, затем закругленные, чтобы сделать шарики с едким вкусом и шероховатые на языке, когда заталкиваешь их в рот, этот располосованный саван я поделил на ленточки, ремешки, кляпы, ошейник и удила. Ножницы прошли по черным пунктирам, и простыня разорвалась пополам, одним рывком, с треском. Я закрепил ремешки у себя на руках, словно некие подобия орарей, повязок для проведения обрядов. Когда он зашел в комнату, я протянул ему свои руки, вначале