Читать книгу "Ливонское наследие - Герман Иванович Романов"

целости печати, чтобы в пути не стать жертвой подлога или чужого любопытства.

— Вот и хорошо, мой милый Даве, — Магнус улыбнулся голштинцу — тот был фактически изгнан из родного замка, и это еще один плюс в его верности — только в эзельском епископе видит возможность возвыситься и обзавестись доходным имением или мызой на острове.

— Потом ты поедешь вместе с королевским послом к царю Иоанну — учти, ты мой тайный посланник, и вот тебе верительная грамота и мое собственноручное письмо — отдашь его лично при аудиенции. Поверь, она будет — а потому дьякам или боярам мое письмо не передавай.

Магнус пододвинул к посланнику небольшой ларец с замком — такой стоил не менее дюжины талеров. Поглядел, как голштинец снова внимательно осматривает печати, и с немалым сожалением, все же был скуповат в жизни, достал два мешочка. Один маленький, но туго набитый, с сотней дукатов, другой внушительных размеров — пришлось напрячься, поднимая. Еще бы — триста талеров, по нынешнему русскому счету больше полпуда весом. Монеты звякнули, но Даве посмотрел на кошельки без проблеска алчности в глазах — и Магнус мысленно поставил еще один плюсик в его пользу. И тут же спросил на русском языке:

— Речь разумеешь? Без толмача говорить сможешь?

Голштинец с нескрываемым удивлением посмотрел на принца, и низко поклонился. Осторожно ответил:

— Понимаю трохи, у литвинов и в граде Киеве жил, государь.

— Добре, це гарно, и гроши заховай, — мотнул головой Магнус, припомнив немногие украинские слова и складывая их в вымученную фразу. Даве был единственной кандидатурой на роль посланника, настоящий полиглот. При нем должны находиться еще двое, кое-как знавшие русскую речь — один купец, другой наемник. Но те не годились — слишком низкое сословное происхождение, а в это время такое обстоятельство являлась определяющим. Но вот пользу могли принести немалую — и подслушать неосторожные разговоры, и на тайную встречу сходить.

— Здесь инструкции, прочти их внимательно — и ни шагу в сторону от них, — Магнус снова заговорил по-немецки — то был язык просвещенных западных народов, Священная Римская Империя германской нации ни хухры-мухры, прочитаешь и запомнишь. Там, — он ткнул пальцем в стену, — твой кабинет, за пределы замка ты не выйдешь, сам понимать должен. И бумагу эту отдашь мне утром. И чтоб Дидерик Бер не пронюхал о твоей тайной миссии, тут вот какие дела пошли.

Магнус помолчал, тщательно обдумал, какую дезинформацию нужно усвоить посланнику. Где можно намекнуть или прямо сказать, а про что следует промолчать. И заговорил, подбирая слова:

— Царю скажи, что почитать его буду как брата старейшего, и в полной воле его передаю все восточные земли Вика, с замками Лоде, Лоэль и Пернов. Они в его царской власти, как только будет прочтена грамота. Вот только дело в том, что магистр Кетлер захватил сии замки и земли, и сил у нас мало, чтобы их отобрать.

— Гроссмейстер решил их отнять у вас, ваша светлость?

Челюсть у Даве отпала — голштинец был несказанно удивлен, о таком повороте никто на Эзеле даже не задумывался, наоборот, скоро должно было прибыть в Аренсбург посольство от магистра.

— Понятно, что нет, он о таком и не думал, а если хочет этого, то открыто не скажет. Но война с царем мне не с руки — войска у нас почти нет, а с одной тысячью в поле выходить — смерти подобно. А так царь поймет, а с нас взятки гладки — спрос держать не будем, если ревельцы и ливонцы там воевать начнут. А они сражаться будут! А так мы царю вроде как уступили владения по доброй воле и без принуждения, как вассал сюзерену.

— Я правильно понял, ваша светлость, — на губах посланника появилась хитрая улыбка, — надо отдать царю Вик. Который этим летом он и так может взять и разорить. Но отдав эти земли, вы желаете отстоять другие ваши владения на островах. И кое-что оставить в западном Вике. Я ведь знаю суть послания царя Иоанна — он потребовал земли, но не острова.

— Так оно и есть, мой милый Иоганн, — теперь Магнус сам улыбнулся, — мне нужен Гапсаль, так русские называют мою главную резиденцию, с полосой по побережью в тридцать верст, и глубиной в двенадцать. Но ты удвой, потом уступи, если московиты настаивать будут. Но то край! Не будет же царь Иоанн отбирать у меня главную резиденцию с землею, если я ему многое уступил. А все острова мои — тут мой брат король не уступит, и я сам тогда воевать начну. Флота у царя нет, и с островами ему будет трудно сладить, если только зимой по льду на нашу сторону не перейти. Но здесь зерна и фуража он не найдет, а как лед уйдет, в Моонзунд войдут наши корабли и русским придется туго.

— Это так, ваша светлость — кто владеет морем, тот и будет владеть вашими островами.

— Не думаю, что царь Иоанн этого не понимает, — жестко усмехнулся Магнус, — и не учитывает, что за мной стоит все Датское королевство, которое обладает немалым числом боевых кораблей. Война тут затянется надолго, и его войскам придется несладко.

— Так оно и будет, ваша светлость, но что московитскому царю в голову придет, предсказать невозможно.

— Трудно, но возможно. Ревельцы отправляют свои каперы в Нарву — и единственный порт царя будет блокирован, а все суда с грузами для царства Иоанна уже разграблены. Тамошний магистрат царю не покорится никогда — город богатеет за счет посреднической торговли, потому что все грузы должны быть проданы там, а потом ревельцы перепродают их русским. Им помощь окажут шведы — как только в сентябре этого года король Густав Ваза умрет, его сын Эрих начнет активно вмешиваться в ливонские события, как и польский король Сигизмунд Август.

— Шведский король умрет?!

Даве потрясенно посмотрел на Магнуса, и тот коротко кивнул. Потом негромко пояснил:

— Мне было видение.

— Все о том и говорят, мой принц. Как и том, что вам дадена возможность говорить на многих языках, которых вы прежде не знали, — в глазах Даве промелькнуло нешуточное почтение, и посланник низко поклонился.

— То пустое — кому много дадено, с того много может быть спрошено. Так вот — скажи царю, что польский король получил в залог многие замки по Двине, и мнит себя владыкой всей Ливонии. И не пройдет и года, как Литва с Польшей начнет войну с царем не на жизнь, а на смерть, и в эту распрю на их стороне влезут шведы. А еще орден с Ревелем и Ригой будут им союзниками в этом деле.