Читать книгу "Николай Байбаков. Последний сталинский нарком - Валерий Викторович Выжутович"

рядовым инженером. А когда Евсеенко поднялся — через полгода! — еще выше, возглавив Бакинский Совет депутатов трудящихся, место начальника «Лениннефти» освободилось — и… Далее процитируем документ:

Записка наркома топливной промышленности СССР

Л. М. Кагановича в ЦК ВКП(б) с просьбой утвердить назначения управляющих трестами НКТП, в том числе назначение

Н. К. Байбакова управляющим трестом «Лениннефть» Азнефтедобыча (утверждено Политбюро ЦКВКП(б) 16 марта 1938 г.)

14 марта 1938

Подлинник с результатами голосования членов Политбюро

ЦКВКП(б). [РГАСПИ. Ф. 17. On. 163. Д. 1187. Л. 117–118]

Народный комиссар тяжелой

промышленности

СССР

14 марта 1938 г.

К-61

Москва, пл. Ногина, д. 1 /2

Тел. 1-02-00

ЦКВКП(б)

Товарищу Сталину И. В.

Прошу утвердить:

Тов. Байбакова Н. К. - управляющим треста «Лениннефть»

Азнефтекомбината. <…>

Народный комиссар тяжелой промышленности

Л. Каганович.

Резолюция Сталина — синим карандашом поперек первой страницы: «НЕ ВОЗР.»

Здесь производственная биография нашего героя просит дать ей небольшую передышку. Потому что вторая половина 1930-х — это не только бакинские нефтепромыслы и прочие объекты молодой советской индустрии. В те же времена, ничуть не мешая трудовому энтузиазму, сквозь бетон хора Пятницкого и Краснознаменного ансамбля песни и пляски Красной армии под управлением Б. Александрова начали пробиваться на свет песни и романсы в исполнении К. Шульженко, В. Козина, Т. Церетели, Л. Наровской, Л. Утесова, джазовая музыка А. Цфасмана и Я. Скоморовского. После сокрушительной оркестровой меди и хорового натиска — шипение патефонной пластинки. После тотального песенного «мы» («Мы красные кавалеристы, и про нас…», «Мы будем петь и смеяться как дети…») — приватное негромкое «я» («Я маленькая балерина…», «Я люблю без сна и устали…»).

В одном из писем брату Байбаков признается, что отдал дань модному поветрию: «С 01.09 вылезли из прорыва и теперь немного отдыхаем. Из новостей могу вам сообщить одно — это то, что я купил себе патефон. Просил пару, но из-за того, что было слишком много кандидатур из нашего начальства, получить два не удалось, но обещание все же получил, и надеюсь, что и для вас патефон будет. Патефон ленинградский, неплохой. Лучше, чем те, которые были в первой партии, и обошелся мне в 150 рублей (патефон, 1 000 штук иголок и одна пластинка). В Торгсине этот же патефон стоит 450–500 рублей».

Не было чуждо ему и желание приодеться, «выйти в свет»: «Помню, со мной произошел такой случай. В Балаханском театре шла пьеса К. Тренева “Любовь Яровая”, и мы с моим близким другом, главным инженером треста Гургеном Овнатановым, собрались на спектакль. Приоделись, я, конечно, в новом костюме. Времени до спектакля было еще много, и мы решили показаться на промыслах в “театральном” виде, тем более что одна из скважин нас беспокоила. Уже на подходе к ней мы вдруг увидели, что через двадцативосьмиметровую вышку бьет сильная струя нефти — фонтан. Раздумывать и переодеваться было некогда. В чем были, в том и полезли вместе с двумя рабочими перекрывать фонтан. О спектакле, конечно, сразу забыли. “Плакал” мой костюм. Вконец был испорчен и костюм Гургена…»

Начальником «Лениннефти» Байбаков проработал недолго. Уже в 1938 году приказом Лазаря Кагановича, наркома тяжелой промышленности СССР, он получил назначение в Куйбышев, где возглавил новое объединение — «Востокнефтедобыча». Занять руководящий пост ему помогло удачное выступление в Баку 19 февраля 1938-го на Всесоюзном совещании нефтяников, в котором участвовал Каганович.

Отчет о совещании и речь Кагановича — столь же выразительный, сколь и типичный документ сталинской эпохи. «Появление товарища Кагановича в президиуме делегаты совещания встречают бурными и продолжительными аплодисментами, переходящими в овацию. Со всех концов зала несутся возгласы: “Да здравствует товарищ Каганович! Ура!”» Нарком выходит на трибуну: «Наше совещание имеет очень большое значение не только для текущей жизни нефтяной промышленности, не только для текущего выполнения плана, но и для судеб дальнейшего развития нефтяной промышленности на длительный период. <…> Мы собрали совещание в Баку, а не в Москве. <…> Баку остается не только самым крупным, но и самым культурным центром нашей нефтяной промышленности… Здесь центр опыта, накопленного десятками лет. Кроме того, Баку и его партийная большевистская организация имеют свои замечательные традиции. Это крупнейший революционный центр нашей страны… это крепость большевизма. <…> Ее создавал, укреплял, закалял лучший, величайший человек мира, руководитель и учитель пролетариата нашей страны и всего мира <…> товарищ Сталин».

Молодой начальник «Лениннефти» ловит каждое слово наркома. С особым вниманием и напряжением — когда докладчик доходит до руководимых Байбаковым промыслов: «Вот мы ездили… сделали общий обзор территории Баку, его промыслов, в некоторых трестах были непосредственно, потом посетим и другие. Здесь, пожалуй, больше новых скважин, чем старых. То, что делает Ленинский район в старых местах, — он превращает старые места в новые».

С изумлением, но не выдав себя ни единым мускулом, Байбаков выслушивает такое откровение Кагановича: «Я вам скажу, что нефтяное дело на меня произвело такое впечатление… я бы сказал, что труд не тяжелый, приятный… У вас все время на воздухе, вы должны быть самыми здоровыми людьми».

Нефтяники благоговейно внимают, и нарком переходит к отеческим наставлениям: «Первым и решающим вопросом является скважина, как основной источник нефти… Это есть государственное добро, в нее вложили кровные рабочие и колхозные копейки… Любите эту скважину, она вас кормит, она кормит государство, это наша дойная корова, и сколько бы она молока ни давала — много ли, мало ли, она наша, она нам молоко дает, она нам нефть дает, и мы ее любить должны, а не преступно, легкомысленно к скважине относиться».

Нарком говорит и о кадрах, которые решают все: «Кадры нужно немножко перераспределить. Я считаю, что в Баку кадров много, и есть замечательные люди. Я не собираюсь паники нагонять на вас, бакинцы, не собираюсь производить черный передел… вы можете сидеть уверенно, но частично мы должны будем инженеров и техников послать в новые районы».

Не избегает докладчик и самой жгучей темы: «Конечно, 1937 год не случайный, его готовили вредители… Но им не удалось подорвать нас в такой мере, как они хотели… Несмотря на злостные действия врагов, которые сидели в нефтяной промышленности, сила массы нефтяников, сила рабочего класса, сила низовых и средних командиров оказалась крепче».

«Нефть нам нужна, — говорит в заключение Каганович, — горючее нам нужно, моторизация растет, — дело это гражданское, хозяйственное и оборонное. Перспективы для нефтяников гигантские, ну прямо захватывающие… Поэтому необходим откровенный разговор. Здесь собрались лучшие люди нефтяной промышленности. Нам нужно вскрыть недостатки… Мы не требуем самобичевания, нам не нужна истерическая самокритика, мы требуем честного правдивого рассказа того,