Читать книгу "Загадай любовь - Ася Лавринович"

– Это да, – тут уж согласилась я.

Мы долго толклись у расписания. Янка все никак не могла найти свою фамилию среди старшеклассников. Так много было желающих попытать удачу и отправиться на олимпиаду.

– Ты видишь мою фамилию? – пропыхтела Казанцева, пихнув меня локтем. Я в это время, задумавшись, сверлила взглядом наше расписание. Как хорошо, что завтра география…

– А? – откликнулась я.

– Что «а»? Помоги меня найти! Неужели пропустили мою заявку? Проверяй всех, кто записался на общагу.

Но я вместо обществознания уставилась на список с желающими защитить честь школы на олимпиаде по физике. Их было в разы меньше, чем желающих испытать себя по гуманитарным наукам, поэтому я без труда отыскала фамилию «Макеев», вписанную в столбик в самом конце.

– Не может быть, – пробормотала я, вчитываясь.

– Вот-вот, – ворчала Янка. – Я, между прочим, одной из первых подала заявку.

– Да я не об этом, – отмахнулась я. Потом повернулась к Яне и широко улыбнулась: – Макеев все-таки записался на физику.

Подруга непонимающе уставилась на меня в ответ.

– Тимур? Ну и что? – наконец отозвалась Яна. – Молодец, что я еще могу сказать. Рада за него. Отчаянный.

Я почему-то все не могла перестать улыбаться.

– А ты чего так радуешься-то? – удивилась Яна. Она даже про свою фамилию в списке забыла.

– Помнишь, я говорила тебе, что после уроков достала его с этой заявкой?

– Вот-вот, – кивнула Казанцева. – Когда тебе надо, ты кого угодно достанешь. Передумал человек, бывает.

Но я была уверена, что Макеев передумал не потому, что я его «допекла» или «достала», а после нашей вчерашней прогулки по набережной. Но когда он успел-то? Пришел раньше в школу и с самого утра подал заявку? Стыдно, что ли, за шутку с кетчупом стало? Все-таки есть совесть у человека. Ничего с ним не потеряно.

Громко прозвенел звонок, и Яна потянула меня за руку.

– Ладно, – вздохнула она. – После английского схожу в учительскую и разберусь. Пойдем!

Пока я шла до кабинета английского, думала над тем, что сегодня до школы дошла в перчатках Макеева. Несмотря на то что они были большеваты, мне не хотелось их потерять.

Глава пятая

У Маши Сабирзяновой не было друзей. По крайней мере, в школе ее никогда ни с кем не видели. Молчаливая, тихая, скромная, пугливая… Маша плохо училась и не могла найти общий язык со сверстниками. В начальной школе над ней смеялись из-за лишнего веса. А после летних каникул в восьмом классе Маша пришла в школу сильно похудевшей, однако неуверенность в ней все равно осталась. Чудесное преображение никак не повлияло на Сабирзянову. Она все так же плохо училась, стеснялась и подвергалась насмешкам некоторых одноклассников. С возрастом наши «особо умные» мальчики все-таки отстали от бедной Маши, но кое-кому она не давала покоя. Например, нашему главному хулигану – Стасу Калистратову. Он так и продолжал цеплять Машу, обзывая ее «жирухой», несмотря на то что в Сабирзяновой было килограммов пятьдесят от силы. Наверняка Машу его шутки и тупые подколы доводили до слез, но в классе она свою слабость не показывала.

– Как думаешь, почему Калистратов все время лезет к Сабирзяновой? – спросила меня как-то Яна. – Мне ее жалко.

Машу было жалко не только Казанцевой. Калистратов своими издевками достал многих, но связываться с ним никто не хотел. Иногда мне казалось, что у Стаса не все в порядке с головой. Он был жутко избалованным и неприятным. Да еще и со связями: его бабушка работала директрисой в нашей школе. То, что позволялось Калистратову, не позволялось больше никому. Учителя закрывали глаза на его грубость и неуспеваемость по большинству предметов. А мы потихоньку страдали от этой вседозволенности.

– Может, он влюбился? – предположила я тогда.

– В кого? – рассмеялась Яна. – В Сабирзянову?

Мы одновременно обернулись и посмотрели на тихую, молчаливую Машу. Я пожала плечами:

– Ну, да. Она стала очень даже хорошенькой. Ей бы больше уверенности в себе. Дело ведь даже не в весе, не в шмотках, не в успеваемости… Она просто не умеет преподносить себя.

Яна кивнула.

– А еще Маша кажется очень одинокой, – вздохнула я.

Девчонки из нашего класса не спешили принимать Машу в свою компанию. Да и я сама не горела желанием сближаться с ней. Мне было комфортно дружить с Казанцевой и близнецами. С Машей же у нас не было никаких общих интересов. Она всегда казалась мне отстраненной, забитой и немного странной.

Иногда мы вовсе забывали о существовании Маши Сабирзяновой, пока на уроке ее не вызывали к доске. Или до тех пор, пока ее снова не начинал цеплять при всех Калистратов.

Сегодня же, после третьего урока, Маша вдруг оказалась в центре внимания. Я сама не поняла, с чего все началось. Когда мы с Яной вернулись из столовой, в классе стоял страшный дубак. Окно было распахнуто настежь, а на подоконнике сидел довольный Стас с перевернутым полупустым рюкзаком Сабирзяновой. Остальные одноклассники столпились вокруг него. Кто-то из девчонок говорил неуверенно:

– Калистратов, идиот, отдай ей рюкзак!

– А будет знать, как руки распускать, – говорил Стас, болтая ногами.

– Да тебе давно пора врезать, – сказал вдруг наш ботаник Ваня Жариков.

Судя по красному пятну на щеке, Калистратов наконец получил заслуженную оплеуху от Маши. Сама Сабирзянова сидела за своей партой и, положив голову на руки, тихо плакала. Глядя на эту картинку, я почувствовала, как у меня внутри шевельнулась жалость.

– Че ты сказал, очкарик? – прищурился Калистратов. – Тебе давно самому морду не чистили?

Жариков тут же замолчал и отошел в сторону.

Я поежилась от холода. По классу гулял сквозняк. За распахнутым окном же было сплошное декабрьское умиротворение. Весело щебетали синицы, ярко светило солнце, и от солнечного света слепило глаза. Если б не эта некрасивая ситуация, день казался бы по-зимнему умиротворенным.

– Отдай ей рюкзак! – настойчивей повторили девчонки.

– Ага, щас! Если жируха не извинится, я выкину его в окно вслед за пеналом и учебниками.

Меня от этой ситуации даже дрожь охватила.

– Да не будет Маша извиняться, ты заслужил! – все-таки снова возмущенно проговорил Жариков.

– Пусть мои подошвы поцелует, – сказал Стас, вытянув длинные ноги и продемонстрировав стоптанные ботинки. – Тогда, может быть, прощу. Никто не смеет на меня руку поднимать.

– В детстве его зря не пороли, – шепнула мне на ухо Яна.

Я не успела ответить подруге. Вдруг кто-то легонько оттолкнул меня в сторону, протискиваясь к окну. Я подняла глаза и увидела Макеева. Он продолжал осторожно расталкивать собравшихся вокруг ребят и наконец подошел к Калистратову. До этого момента я Тимура в классе не видела. Наверное, он только недавно появился в кабинете и следил за событиями от дверей.