Читать книгу "Я иду искать - Алекса Гранд"

Оказывается, парень, от которого я чуть не огреб, тоже не в забегаловку за гамбургером вышел. Приятно. До растекающейся по венам теплоты и дурманящей голову эйфории приятно.

Последствия будут завтра. В виде боли, кровоподтеков и гематом. Сегодня же можно ловить ни с чем несравнимый кайф.

— Ты как? На постоянку к нам вернулся или так, разовая акция?

— Посмотрим. На связи.

Хлопнув поморщившегося Олежу по спине, я покидаю принесший массу положительных эмоций клуб и прыгаю в криво припаркованную рядом со входом тачку. Выуживаю телефон из бардачка, не проверяю пропущенные звонки и сообщения и не замечаю, как стремительно проносится дорога до дома.

Теплая ванна. Контрастный ледяной душ. Мятный чай. И мертвецкий двенадцатичасовой сон.

Об этих мелочах я мечтаю, поднимаясь к себе на двадцатый этаж, только вместо них получаю шумно сопящую Вику, мнущуюся в коридоре. Левина закутана в махровый светло-розовый халат, квартира все еще пропитана ароматами запеченного мяса и баклажанов, а я по-прежнему брежу о комфортном одиночестве и абсолютной тишине.

— Это варварство какое-то, Игнат. Ты же завязал…

Вперившись осуждающим взглядом в мою набухшую скулу, произносит Виктория и поджимает дрожащие губы, больше не проронив ни единого слова. Я, в свою очередь, едва не транслирую то, что вертится на языке.

А Лиля мои поединки любила. Психовала неимоверно. Орала, как потерпевшая, до сорванных связок и хрипоты. Только глаз не могла отвести от того, как я дрался.

Глава 8

Надо бежать, ты же меня предупреждал.

Внутри пожар. Не потушить, не удержать.

Делаю шаг. И ты меня режешь без ножа.

(с) «Пули», Asammuell.

Лиля

— Лиль, я на обед, ладно? Справишься без меня?

— Беги уже.

Сегодня у Кати новая прическа, чуть более выразительный, чем обычно, макияж и клевые туфли на не свойственном ей высоком каблуке. И, если прибавить к получасовой переписке игривый весенний наряд, можно с легкостью вычислить, что на выходе из здания ее ждет какой-нибудь пафосный мажор, добившийся успехов спортсмен или полный энергии начинающий бизнесмен.

Что ж, хоть у кого-то в этом офисе жизнь бьет ключом. Лишь бы не гаечным и не по голове.

На моем же личном фронте все гораздо спокойнее. Торопливый завтрак из тостов с сыром и горячего какао, который Сергей пил на ходу, потому что очень спешил. Стандартное прощание и смазанный поцелуй в щеку в коридоре.

— Можешь задержаться. Я не против.

Великодушно кричу в спину удаляющейся помощнице и самую каплю ей завидую. Не помню, когда в последний раз вот так летела на свидание, забыв о неотправленном заказчикам письме и надкушенном пирожном, валяющемся рядом с клавиатурой.

Зная все о тотальном невезении Катерины в выборе кавалеров, я мысленно желаю ей удачи и лениво просматриваю корреспонденцию. Ноль целых важного. Ноль целых срочного. Время как будто застыло, опутанное паутиной и никак не желает двигаться.

В обед заеду к тебе на кофе.

Передумал? Забил? Нашел другое более статусное ивент-агентство?

Я стараюсь не думать о причинах, помешавших Крестовскому приехать, и отстраненно наблюдаю за ползущей, словно черепаха, стрелкой настенных часов. Освобождаюсь от недавно купленных и пока еще натирающих босоножек на танкетке и со стоном массирую ноющие стопы.

Раз уж я в кабинете одна, могу себе позволить хоть ноги закинуть на стол. Никто не сделает замечание.

— Привет, Лиль.

Игнат появляется, когда я его уже не жду и расслабленно расстегиваю пару верхних пуговиц строгой блузки персикового цвета. Нагло пренебрегает стуком, по-хозяйски располагается в кресле напротив и только потом стаскивает темно-коричневые авиаторы.

У меня же воздух застревает в легких и в одно мгновение испаряется неловкость из-за того, что он застал меня в непрезентабельном виде. У него на скуле внушительная лиловая гематома, нижняя губа прилично распухла, но это его, как ни странно, ничуть не портит. Напротив, пальцы сами тянутся стереть с его кожи следы драки, и мне приходится сжимать их в кулаки и складывать руки на коленях.

Чтобы не поддаваться грозящему перерасти в потребность соблазну.

— Победил?

— Да.

Вопрос сам падает с губ до того, как начинает соображать мозг, и я тихо ругаю себя за несдержанность. Какое мне дело до того, участвует ли Крестовский в боях и положил ли на лопатки соперника?

— Приняла решение?

— Кофе будешь?

Я намеренно оттягиваю деловой разговор и радостно подхватываюсь, когда Игнат отвечает «буду». Со скоростью ветра исчезаю в приемной, колдую над кофемашиной и возвращаюсь с двумя чашками капучино с одной ложкой сахара. Одинакового. Для нас двоих.

Если бы в офисе был миндальный сироп, его я бы тоже обязательно добавила.

— Ну?

Настойчиво подталкивает меня Крест, застывая с напитком у рта, и пришпиливает к креслу темным немигающим взором. Не говорит ничего больше, только смотрит так, что желудок подкатывает к горлу, а внутренности сковывает льдом, несмотря на то что в помещении тепло. Даже жарко.

И я знаю, что должна отказаться от сотрудничества с ним. Найти в себе достаточно храбрости, чтобы прекратить эти не обещающие ничего хорошего встречи. Окончательно сжечь вновь раскинувшиеся между нами мосты…

Знаю. Но все равно поступаю малодушно.

— Я готова подписать договор.

Это кто-то другой говорит за меня. Кто-то другой растрепывает пальцами волосы, чтобы придать им недостающего объема. И определенно кто-то другой позволяет Крестовскому отодвинуть кресло от стола, просунуть мои стопы в босоножки и заботливо защелкнуть на них замок.

Только вот лихорадит от этих простых движений меня. И это моя ладонь ложится к Игнату на локоть, когда мы спускаемся на безлюдную парковку.

— На Пятницкой? Отлично, жди. Через полчаса будем.

Усадив меня на пассажирское сидение и пристегнув ремень безопасности, предупреждает кого-то Крест по громкой связи, я же отстраненно слежу за тем, как грациозно черный Мерс трогается с места. И отчего-то немного скучаю по кажущимся невероятно далекими временам, когда Крестовский водил ярко-оранжевый Марковник, много улыбался и редко морщил лоб, играючи решая любые проблемы.

Чуть больше пяти лет назад

— Как тебя зовут?

— Лиля.

Я выталкиваю, едва ворочая онемевшим языком, и пытаюсь сквозь пелену слез рассмотреть лицо своего спасителя. Не выходит. Картинка по-прежнему остается размытой и нечеткой, и единственное, что я могу различить — это вдумчивые золотисто-карие глаза, обрамленные частоколом чернильно-черных ресниц.