Читать книгу "Король и император - Гарри Гаррисон"

Король вытер грязные руки о серые рабочие штаны, дал знак керлам оттащить выкорчеванный пень и привязать канат к следующему.

— Англия — страна лесов. Я ее превращаю в страну полей. Этот механизм для корчевки сделали в Доме Мудрости жрецы Ньёрда — они моряки, все знают о блоках и канатах — и несколько моих катапультеров, они знакомы с зубчатыми колесами. Удд, железных дел мастер, руководит изготовлением шестерен. Они должны быть маленькими, но прочными.

— А ты всякому позволишь обзавестись такой машиной?

Пришла очередь улыбнуться Шефу.

— Я бы, может, и позволил, если бы решать это предоставили мне. Но куда там! Отец Бонифаций, казначей Дома Мудрости, дает машины в аренду тем, кто собирается расчистить поле. Керлы платят за пользование корчевалкой, но расчищенная земля достается им бесплатно. Не навсегда — через три поколения она будет возвращена короне. Я разбогатею на арендной плате за эти машины. А мои наследники, — Шеф кивнул на маленького Эдварда, — разбогатеют, когда к ним вернется земля.

Он указал на силуэт ветряной мельницы, бойко машущей крыльями среди плоских полей Стамфордшира.

— Еще одно новшество. Не само ветряное колесо — об этом вы давно знаете. То, что к нему приделано. Тоже способ улучшать земли. Подъедем поближе, я покажу.

Повозка заметно сбавила ход, когда Озмод свернул с Великой Северной дороги, вымощенной камнем, на старую, тонущую в грязи колею. Шеф воспользовался возможностью в сравнительно спокойной обстановке продолжить рассказ о достижениях Дома Мудрости.

— Мы едем смотреть на большую машину, — склонился он к Альфреду, — но есть и много малых приспособлений, которые приносят не меньше пользы. К примеру, научившись у Бранда и его людей запрягать лошадей в хомуты, мы через какое-то время обнаружили, что лошади иногда при повороте рвут постромки, потому что тяга приложена только к одному боку. Сначала решили брать для ремней кожу попрочнее, а потом один человек, получивший от меня ферму и лошадей, сообразил, что постромки не обязательно крепить к передку. Крепишь их к концам крепкой поворотной поперечины, и эту поперечину — мы ее называем валек — за середину привязываешь коротким ремнем к передку телеги. В результате натяжение постромок одинаковое даже при повороте. И это не только сберегает нам кожу! Очень часто настоящая польза изобретений проявляется не в том, для чего они предназначались, и происходит это не сразу. Мы придумали валек — и теперь керлы могут делать короткие пахотные борозды, обрабатывать совсем маленькие поля, ведь им гораздо легче развернуть упряжку. Из этого следует, что даже самый бедный крестьянин, у которого земли акр или два, может управиться сам, не завися от лендлорда.

— Керлы благодарны своему королю, — задумчиво проговорил Альфред. — Они становятся твоими людьми, а не людьми лендлордов. И это, как и деньги за аренду машин, делает тебя сильнее.

Вмешалась Годива:

— Вот для этого он и старается. Ничего не делает без причины — я это поняла уже очень давно.

Шеф ничего не сказал, разглядывая свои грязные ладони.

Через минуту Альфред нарушил молчание:

— А эти новинки, которые мы будем смотреть… Расскажи о них.

Шеф отвечал безжизненным тоном:

— Ладно. Земля здесь, как вы знаете, быстро заболачивается. А кое-где всегда были болота. Само собой, их стараются осушить. Но при рытье канавы в этих местах не всегда можно угадать, куда потечет вода, попадет ли она вообще в твой ров. — Постепенно к Шефу возвращалось воодушевление. — Любой любитель пива знает, что есть два способа розлива: либо просверлить бочку внизу, тогда ее надо затыкать хорошей пробкой, либо сверху подсосать через трубочку и опустить ее конец. Дальше пиво само потечет в кувшин или ведро.

— Никогда о таком не слышал. А в чем тут штука?

Шеф пожал плечами.

— Никто не знает — пока. Но достаточно того, что мы можем изготовить большие трубы, которые не влезут человеку в рот, и устройство для отсасывания воды. Словно кузнечные мехи, только наоборот. Тогда-то мы и заставим воду течь из болот в канавы, даже в те канавы, которые расположены на большом расстоянии.

Повозка и свита наконец подъехали к ветряному колесу, и Шеф спрыгнул, опять оставив дверцу открытой. Вокруг ветряка простиралась паутина грязных канав, тут и там соединенных парусиновыми трубами.

— Вы видите будущие пахотные угодья. — Шеф понизил голос, так что его могли слышать только гости, но не свита. — Я даже не знаю, сколько тут ждущей осушения земли. Наверное, ее хватило бы на полудюжину шайров. И эту землю я никому не отдам. Я делаю ветряные колеса, плачу рабочим. Осушенные поля достаются короне, деньги за их аренду пойдут в казну.

— И опять все только для твоей выгоды, — резко сказала Годива, точно бичом хлестнула, и Альфред заметил, что его уязвленный соправитель еще раз вздрогнул. — А скажи-ка, что ты сделал для женщин?

Шеф помялся, заговорил было, потом умолк. Он не знал, с чего начать. Напомнить о ветряных мельницах, освободивших от нескончаемой рутины десятки тысяч рабынь, толокших зерно в ступах? Рассказать об опытах, которые ставились в Доме Мудрости, чтобы разлучить в кои-то веки английскую крестьянку с ручной прялкой? Нет, решил Шеф, самое главное для женщин — построенная им мыловарня. Изготовляемое на ней из золы и жира твердое, скрипучее мыло — вещь сама по себе не новая, но, по уверениям Хунда, способная добрую половину женщин уберечь от родильной горячки. Лекарь убедил короля повелеть, чтобы все повитухи носили с собой мыло и тщательно мыли руки.

Шеф слишком долго раздумывал.

— Так я и знала. — Годива пошла к повозке, уводя за собой детей. — Все только для мужчин. Все ради денег.

Она и не подумала понизить голос. Альфред, Квикка, Озмод, мельник и его жена, обе королевские свиты — все провожали ее взглядом. Потом все посмотрели на Шефа.

Тот опустил глаза.

— Это не так, — пробормотал Шеф, чувствуя, что в нем поднимается ярость — как после падения человека-птицы, когда короля просили все равно заплатить неудачнику. — Всех дел не переделаешь. Сначала делаешь то, что умеешь делать, а потом смотришь, что можно сделать еще. Все, что мы делаем, приносит пользу женщинам. Стало больше земли, больше еды, больше шерсти.

— Так и есть, — согласился Квикка. — Раньше каждую зиму то тут, то там можно было видеть маленьких босых оборванцев, плачущих от холода и голода. Теперь у них, по крайней мере, есть теплая одежда и горячая еда. Потому что они под защитой короля.

— Это точно, — сказал Шеф с внезапным ожесточением. — Потому что все это, — он повел рукой, указывая на мельницу, поля, дренажные канавы и поджидающий экипаж, — держится на одном — на силе. Еще несколько лет назад все обстояло по-другому. Если бы какой-нибудь король, например Эдмунд или Элла, сделал что-нибудь хорошее, на что ему хватило бы серебра, тут же напали бы викинги, все отобрали и снова ввергли страну в нищету. Чтобы сохранить то, что у нас есть, мы должны топить корабли и уничтожать армии!