Читать книгу "День Всех Святых - Дмитрий Захаров"

В аэропорту Симферополя было пустынно. Курортный сезон закончился. На парковочной площадке за ними увязалась пожилая цыганка.

– Дай ей денег, иначе не отстанет! – нахмурился Сергей.

Жанна протянула сотенную, но цыганка с пренебрежением оттолкнула ее руку.

– Ты гибели ищешь, солдатик! – сказала она, глядя в упор своими черными как смоль глазами. – Пропадешь! – Она сплюнула трижды через левое плечо и растерла асфальт ногой, обутой в черный сапожок.

– Это почему? – спросила Жанна.

Цыганка не удостоила ее взглядом, не отрывая гипнотического взора от мужчины.

– Ты, женщина, тоже сгинешь, если останешься с ним. Любящие разделяют судьбу тех, кто им дорог. Все твои враги, солдат, были людьми. Сильными и жестокими. Этот другой. Он равнодушен, а потому страшен.

К цыганке уже приближались двое полицейских.

– Лучше пережди здесь! – бросила напоследок гадалка. – Может, и уцелеешь тогда…

Она подобрала свои юбки и торопливо удалилась. Жанна проводила цыганку настороженным взглядом.

– Что подсказывает твоя считка? – улыбнулся Сергей.

– Не знаю… – Она покачала головой. – Эта женщина действительно сказала то, что думала.

На табло зажглись синие цифры, началась регистрация на рейс. За время полета Авдееву удалось заснуть, Жанна растолкала его, когда аэробус начал снижение. Под крылом промелькнул знакомый с детства пейзаж, высотные дома на юго-западе города. Мелодично звякнул сигнал, голос стюардессы доложил погодную сводку в Петербурге. Авдеев присвистнул.

– Мокрый снег в октябре!

– Скоро ноябрь, – заметила Жанна.

– Будем греться!

Сергей обнял подругу и впервые за последние сутки улыбнулся. Настроение у него заметно улучшилось.

– Я думала о словах цыганки…

– Моя бабушка говорила: слушать цыган, значит, навлечь беду! – шутливо урезонил Авдеев подругу.

– Я не о том, – Жанна внимательно смотрела в иллюминатор, на ее виске билась синяя жилка, – она сказала про твоих врагов…

– Это были преступники!

– Конечно! В основе любого преступления лежит рациональный мотив. Мотив не всегда понятен и кажется абсурдным, но если грамотно расспросить преступника, то нити его рассуждений приведут к одной из человеческих страстей – деньгам, власти или сексу. Однако существуют безумные преступления, совершенные просто так, без всякого смысла.

– Например!

– У меня был пациент, который убил свою мать и бабушку. Матери он перерезал горло, а бабушку задушил подушкой. Он объяснил свои действия просто: родственники не дали денег на дозу наркотика.

– Сама ответила! – воскликнул Сергей. – Причина – деньги!

– Глупость! – поморщилась Жанна. – Тот факт, что мать не дала ему пятьсот рублей на дозу, вообще ни о чем не говорит! Он признался, что убил бы их в любом случае. Это пример парадоксального преступления, когда человек отлично знал, что ему грозит за двойное убийство…

Самолет упруго ударился шасси о взлетную полосу, немногочисленные пассажиры привычно зааплодировали. Сергей отстегнул ремень безопасности.

– Не могу понять, к чему ты клонишь!

Жанна очень внимательно посмотрела ему в глаза.

– Если отмести все рациональные объяснения совершенного преступления, остается только одно.

– И какое же?

– Дьявол! – коротко ответила женщина.

– А-а-а… – недоверчиво протянул Авдеев.

– Зря смеешься. Победа дьявола состоит в том, что он убедил людей, будто его не существует.

– Круто сказано!

– Это не моя мысль. Так вот, все парадоксальные преступления совершаются с холодным сердцем. Об этом говорила цыганка. Когда того парня обследовали на предмет вменяемости, его пульс не превышал восемьдесят ударов в минуту.

Авиалайнер остановился, пассажиры сидели, ожидая, пока подъедет трап. Окна иллюминаторов залепила мокрая взвесь снега с дождем. Сергей поднялся, достал походную сумку из багажника.

– А сколько дали тому наркоту? – спросил он.

– Его признали невменяемым…

Авдеев машинально набрал номер Ермакова, его ожидал приятный сюрприз. Вместо дежурной фразы провайдера в динамике пошли длинные гудки, сменившиеся стандартной фразой автоответчика. Подъехал трап, люди цепочкой потянулись к выходу.

2

Осязание пришло одновременно с пробуждением. Сон спадал прядями, обнажая реальность. Боль концентрировалась в темени, двумя сантиметрами ниже младенческого родничка, который закрывается через год после рождения. Уязвимое место. Вслед за ощущением боли включился слух. В уши вливалась однообразная мелодия. Пела женщина. Песня была без слов. Долгую ноту сменяла другая, на октаву выше, затем третья, длинная и тягучая. Если бы не живость человеческого голоса, выводящего фантастическую песню, можно было предположить тревожный звук сирены. Голую спину и ягодицы холодила твердая поверхность, чувствительность кожи восстанавливалась одновременно с сознанием, кожу покрыли острые мурашки. Царящая вокруг глухая мгла имела прозаическое объяснение. Ее глаза покрывала плотная повязка. Семьдесят процентов информации человек усваивает благодаря зрению. Марина потрясла затекшую руку, протянула ее к лицу. Пение тотчас стихло.

– Нельзя! – послышался испуганный крик.

Кричали сзади и чуть сбоку. Коснувшаяся было повязки рука замерла неподвижно.

– Нельзя-я-я-я… – голос звучал почти умоляюще.

Марина послушно вернула руку на прежнее место. Сердце забилось часто, во рту пересохло.

– Я… Я хочу пить… – прошептала девушка. Послышались шлепки босых ног, журчание наливаемой воды, и спустя мгновение воспаленных губ коснулся холодный край посудины. Вода была сладковатой, с оттенком фармацевтического привкуса. Марина выпила все до дна, сдержав приступ тошноты. На лбу выступила испарина. Она протянула руку, желая вытереть пот, но ее руку бережно, но твердо ответили в сторону.

– Нельзя… – теперь уже ласково, как несмышленому ребенку сказала женщина.

От нее исходил странный запах. Пот, мускус и еще что-то терпкое, с примесью расплавленного воска.

– Я в больнице? – тихо спросила Марина. – Я помню… Я попала в аварию.

Женщина опять запела свою странную песню без слов.

– Кто вы?

Вероятно, в воде был наркотик. У нее начали путаться мысли, заплетался язык.

– Do you have to tell me what this is about?[8] – прошептала Марина.

Сознание мутилось. Она решила, что находится в Лондоне, а там положено говорить на английском языке! Сейчас придет мама, угрожающе поднимет свой указующий перст и скажет саркастично и немного угрожающе, как это умеет говорить только она одна: «I warned you! You can't go to Russia!»[9] Мать любила переходить на английский язык, даже когда оставалась наедине с дочерью. Это было глупо и немного противно, – женщина так и не освоила чужую речь в достаточной степени, чтобы ее принимали за свою, а вот Марина в первые дни по возвращении в Питер чувствовала себя неуютно. Особенно трудно ей давался жаргон.