Читать книгу "Сердце убийцы - Мика Ртуть"

— Мы не будем воевать с демонами и создавать демонов, — ответила Райна. — А ты отдохни и сотвори себе новый мир.

— Не могу. — Карум замерцал сильнее. — Демоны отняли мою творящую силу. Теперь я не бог, а лишь дух-скиталец, и нет мне нигде приюта.

Пожалели Близнецы скитальца, поделились творящей силой и назвали братом. Но не знали Близнецы, что замыслил коварный демон Карум завладеть их силой и миром Райхи.

Катрены Двуединства

7 день пыльника, Риль Суардис

Шуалейда шера Суардис

Сквозь щель в шторах королевской опочивальни пробивались лучи солнца, прочерчивая золотые полоски на узком лице девушки, читающей вслух из толстой книги с желтыми пергаментными страницами. Волнистые черные волосы выбивались из простого узла на затылке и лезли в глаза.

Шуалейда то и дело заправляла непослушную прядь за ухо.

— …много столетий жили люди в мире и согласии, и смешались в шерах стихии. Малая часть детей Синего Дракона ушла жить в моря, и с них начался род русалок и сирен. — Напевный голос сумрачной колдуньи плыл в полумраке, рисуя из пылинок волшебные картины.

Шуалейда перевернула страницу и кинула короткий взгляд на отца. Седой, с запавшими глазами, исхудавший король полулежал на груде подушек и, казалось, спал.

— Читай дальше, девочка моя. — Бесцветные губы короля шевельнулись, из-под мохнатых бровей блеснули темные глаза. — Мне нравится слышать твой голос.

— Конечно, отец.

Выученные наизусть слова лились сами по себе, обволакивали хворого короля жемчужной белизной и впитывались в сухую кожу. Улыбка не сходила с губ Шуалейды, а спина оставалась прямой, чтобы отец, упаси Светлая, не заметил, как она устала лечить его. Вот уже месяц он не покидал покоев. Королевский лекарь поил его бесчисленными снадобьями и улыбался: ерунда, ваше величество, вот пройдет летняя жара, и вы снова будете бодры и полны сил. Вы же Суардис, а Суардисы всегда отличались великолепным здоровьем!

Отличались ровно до тех пор, пока верная дочь не разлучила отца с его любимой, и благословение не превратилось в проклятие.

— На сегодня достаточно, ваше величество, — послышалось из угла, где на столе рядами выстроились склянки с настоями. — Выпейте, это придаст вам сил.

К кровати подошел дру Альгаф Бродерик, королевский аптекарь. В руках он держал бокал, пахнущий тархуном и медом.

Шуалейда помогла отцу приподняться и подсунула под спину еще одну подушку. Король поморщился собственной слабости, выпил содержимое бокала и посмотрел на дверь, явно ожидая появления канцлера с докладом о текущих делах.

— А теперь вашему величеству надо немножко поспать. — Дру Альгаф забрал у короля пустой бокал.

— Сколько можно спать, — проворчал король. — И позовите канцлера. Я еще не совсем трухлявый пень.

— Разумеется, ваше величество, — покивал гном. — Только сначала немножко поспать. Всего минуточку.

— Шуалейда, девочка моя! Скажи этому упрямцу, что со мной все в порядке.

— Конечно, отец, с вами все в порядке, — ласково улыбнулась Шу. — Вы скоро совсем поправитесь. А пока вы позволите зайти герцогу Альгредо?

— Да! Позовите этого пройдоху! Он задолжал мне партию в хатранж… после обеда… — Последние слова потонули в зевке, глаза короля закрылись и послышалось сонное сопение.

Дру Альгаф прислушался к его дыханию.

— До завтра хватит, ваше высочество. Но… — Он скорбно покачал головой. — Вот, выпейте. Два глотка.

Шуалейда подрагивающими руками взяла бутылочку, отпила и сморщилась от горечи.

— Спасибо, дру Альгаф. Не знаю, что бы мы делали без вас.

Дру Альгаф Бродерик пожал плечами и сочувственно вздохнул.

— Все то же самое, ваше высочество. Мои настойки уже не помогают. А вам надо немедленно в постель. Нельзя так себя выжимать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Теперь пожала плечами Шуалейда и поднялась, тяжело опершись на подлокотник. Гном распахнул перед ней дверь и поклонился.

— До завтра, дру Альгаф.

В малом кабинете, примыкающем к спальне, маялся, пытаясь читать какие-то бумаги, королевский секретарь. Едва Шуалейда вошла, он вскочил.

— Ну? Как его величество? О, простите, ваше высочество…

— Без изменений, шер Бенаске. Не пускайте никого, кроме ее высочества Ристаны, герцога Альгредо, полковника Альбарра и капитана Герашана, — повторила Шуалейда то же, что говорила весь этот месяц, с тех самых пор, как пришли вести с севера.

Упаси Светлая, кто-то расскажет королю о мятеже! Он и так еле жив после скандально прерванной свадьбы Шуалейды с кронпринцем. Хорошо еще, что газеты почти не муссировали эту сплетню — прислушались к вежливому пожеланию Энрике «не злить сумрачную колдунью, у нее и так стресс». А может быть, к вежливому пожеланию МБ добавилось и не менее вежливое — самого императора. Ну, по крайней мере, газеты Метрополии тоже очень быстро замяли эту тему.

Огонек надежды в глазах шера Бенаске угас. Шер съежился и кивнул. Шуалейда попрощалась и покинула королевские покои: твердым шагом, гордо расправив плечи.

— А, вот и наша дорогая сестра, — раздался властный, глубокий голос старшей принцессы.

Не глядя на сестру, Шуалейда обозначила реверанс. На очередные препирательства не было сил. Их не было даже на досаду: Ристана явилась одна, без полпреда Конвента.

Шер Бастерхази все еще не приехал.

Плохо. Он мог бы остановить мятежников, если план Шуалейды не удался.

Или наоборот, хорошо. Кто знает, как она отреагирует на предателя? И как предатель отреагирует на нее. После того, как Бастерхази расстроил ее свадьбу с кронпринцем, они не общались. Он уехал. Сказал, в Хмирну, к Дайму. А потом на Глухой маяк, проводить какие-то исследования.

Именно тогда, когда он был нужен больше всего!

Когда в Валанте вспыхнул мятеж — и остановить его некому.

То есть Шу могла бы. Запросто. Смести взбунтовавшихся селян вместе с мятежными городами. Как смела орду зургов. Вот только селяне — это не зурги. Это граждане Валанты, замороченные лжепророком. Среди них наверняка полно грабителей, разбойников и ворья, но куда больше простых людей, которым нечего противопоставить сумасшедшему менталисту. И убивать их…

Нет.

Даже не потому, что если она покинет отца, он не проживет и трех дней.

Даже не потому, что ее назовут чудовищем и десять поколений будут пугать ее именем детей.