Читать книгу "Media Sapiens. Дневник информационного террориста - Сергей Минаев"

Я жду, когда они получат из окошка запрашиваемое и отвалят, затем подхожу к палатке. Пока я покупаю сигареты, подъезжает маршрутное такси. Из него выходят две телки лет тридцати. На обеих джинсы с низкой талией и укороченные футболки. И это при наличии на боках сальных оковалков, как вы сами понимаете. Они встают рядом с палаткой и дружно роются в сумках. Вероятно, в поисках сигарет:

— Нет, Лён, я говорю ему: «Ты меня когда последний раз в ресторан приглашал?»

— А он чего?

— А он мычит: «Ну мы же ходили на той неделе с Пашкой и его женой в бар».

— А ты?

— А я ему говорю: «На хера мне твой бар, твой Пашка и его жена. Я хочу по-человечески посидеть в хорошем ресторане, хотя бы людей увидеть».

— Мой такой же козёл был, хорошо, что я с ним развелась. Я пару месяцев с этим Володькой была. Помнишь, я тебе про него рассказывала?

— Ну. И чего он?

— Да урод, жадный оказался.

— Мужики все уро…

Впрочем, договорить она не успевает, потому что получает пулю точно в рот. Вторая стопудово начнёт истерично визжать и закрывать лицо руками. Пуля входит ей в область переносицы. Как раз между приставленными к лицу ладонями. Я достаю кошелёк и кладу на грудь каждой по стодолларовой банкноте, приговаривая:

— Я не жадный, поверьте, я не жадный. Вот, берите, сходите куда-нибудь вдвоём.

На остановке курят мужики лет за сорок. Один, худой и длинный, как шпала, доверительным тоном сообщает своему визави, маленькому «колобку» в плаще, с большой хозяйственной сумкой в руке:

— Ты слышал, что на водку опять цены поднимутся?

— Да? Вот суки, епть… И насколько?

— Я читал, что раза в два.

— Охереть… че ж делать-то?

— А че делать? Будем покупать. Хули тут остаётся?

— Может, щас закупиться?

— Да ладно. Всё равно до конца жизни не затаришься.

Длинный сразу получает прикладом в область переносицы и падает навзничь. Что-то разбивается. Из-под мужика начинает растекаться большая лужа. Вряд ли это кровь, как вы думаете? Я вырываю у «колобка» сумку, достаю оттуда бутылку водки и спрашиваю его:

— Кто тебе сказал, что до конца жизни не затаришься?

— Эээ… — блеет он в ответ.

— Правильно, чувак. Это смотря когда конец.

Я заставляю его открыть рот и заливаю ему прямо в глотку всю бутылку. Кажется, он теряет сознание. Я стреляю ему в затылок. Так, чтобы наверняка.

Я осматриваюсь по сторонам. Людской поток продолжает плыть мимо, сливая мне в уши кисель из обрывков разговоров, телефонных звонков, восклицаний и матерных шуток. К остановке подбегают две девчонки лет по двадцать. Остановившись, они продолжают начатый разговор:

— Я прихожу на работу в девять и ухожу в шесть часов. Кручусь как белка. То телефон, то факс, то электронная почта. А Свиридов…

— Это кто?

— Начальник наш. Так вот он только по загранкомандировкам летает. Другим, я слышала, хоть зарплату прибавляют, а нам — ни фига!

— Лён, а ты просила?

— Да просила, че толку-то? Он как полено. Талдычит одно: «Согласно штатному расписанию». Как всегда: кто больше всех пашет — меньше всех получает.

— Слушай, Лён, а ты с ним не пробовала?.. Ну… того?

— Оль, я тебя умоляю. Ты б его видела. Студень какой-то. Глазки ещё маленькие такие, как у свиньи… бррррр. Оль, я тут с таким мужиком познакомилась!

— Где?

— В Интернете. Я же днём торчу на этом сайте знакомств…

Я представляю, с каким наслаждением я забил бы их обеих прикладом винтовки, потому что на работе не надо висеть в Интернете. На работе надо работать. На работе надо работать, блядь. Работать, а не висеть, глупые суки. Неужели это так сложно понять, что надо работать? На работе надо работать. Это очень просто. Казалось бы, что может быть проще для понимания? На работе надо работать. Она потому так и называется — работа. Это очень просто уяснить для себя. Это, блядь, ВООБЩЕ НИЧЕГО НЕ СТОИТ. Просто работать, и все…

Когда мозги уже готовы закипеть, я наконец дохожу до своей машины. Я нажимаю на кнопку сигнализации и открываю дверь. Рядом останавливается машина. Из неё вылезает тучный чувак. С тротуара ему навстречу шагает телка, которую я как-то сразу не приметил. Лицо у неё крайне недовольное. Вероятно, ждала его долго. Мужик начинает оправдываться за своё опоздание, говоря достаточно громко:

— Катя, я простоял на Садовом полчаса. Пробки везде. ПО МОСКВЕ ЕЗДИТЬ СТАЛО НЕВОЗМОЖНО.

Стоит ли говорить, как я люблю эти заезженные фразочки. Я вставляю в ружьё последний патрон и стреляю ему точно в лоб, тихо говоря:

— Катайся на метро, козёл. На телку у меня уже не хватает патронов. В другой раз, сестра, в другой раз…

— Антоха!

Я резко оборачиваюсь. У тротуара стоит ярко-жёлтая мусороуборочная машина, рядом с ней чувак в синем комбинезоне и красной бейсболке.

— Антох, здарова, сто лет не видел тебя!

«Блядь, это Васька. Мудило гороховый, черт тебя дёрнул здороваться со мной в центре города».

— Привет-привет. Извини, Вася, я тороплюсь.

— А я тебя по телевизору видел на каком-то митинге! — кричит он ещё громче.

— Да? Здорово, — я сажусь в машину, — давай увидимся.

— Антох, погоди!

— Чего?

— А меня на службе повысили! — Васька подходит к моей машине, — месяца два уже, прикинь!

— Круто. И кем ты теперь?

— Я теперь на спецучастке. Центр, спецобъекты, — Вася переходит на шёпот, — Администрация Президента даже.

— Да ну? И чего там? Больше мусорят?

— Да вроде так же. Только секретности больше.

— Ясно. Вась, увидимся как-нибудь, я опаздываю.

— Ну давай, — Васька приветственно поднимает руку, — увидимся, поболтаем. Ты, кстати, на экране толще выглядишь. Ну, до скорого.

«Не дай бог!»

— Ага! Увидимся, обязательно!

Я завожу двигатель, трогаюсь и выезжаю в правый ряд.

Нет, вы не подумайте, что я такой злой. Напротив, я готов воспринимать окружающих с улыбкой и где-то даже с распростёртыми объятиями. Я хочу улыбаться людям и смотреть в будущее с оптимизмом. Но они не дают мне ни единого шанса это сделать. Правда, я пытаюсь, но не могу. Поверьте.

— Блядь, куда ты лезешь, скотина? Ты светофор видишь, нет?

Потому что мир пропитан людской ненавистью друг к другу. Мужики ненавидят баб, бабы ненавидят мужиков, родители ненавидят своих детей, дети жаждут смерти своих родителей, начальники готовы уничтожить подчинённых, а подчинённые готовы вцепиться в глотки своим начальникам, чтобы потом занять их места. Депутаты ненавидят своих избирателей, а избиратели ненавидят тех, за кого голосуют. Народ ненавидит олигархов, а те ненавидят народ.