Читать книгу "Внеучебная Практика - Дарья Гусина"

Они молча цедили «Лимонную усладу». Антон ждал. Наконец, Марта заговорила, со звоном поставив чашку на блюдце. Звон прозвучал как удар гонга. Словно они вышли на ринг.

— Тоша, сколько мне лет?

— Тридцать… один, — растерялся Олевский. — Мы же на одном курсе учились.

— Мне тридцать три, — сказала Марта, водя пальцем по ободку чашки. — После школы я несколько лет путешествовала по Новому Свету, готовилась к поступлению, хотела пойти в Харвардский Магический... я ведь рассказывала. А ты не помнишь. Теперь тебе понятны мои претензии?

— Марта, — сказал Антон, пытаясь смягчить жесткость в голосе.

Мама всегда жаловалась, что отец не умеет разговаривать с женщинами, и Тони вот… тоже не умеет, должно быть, наследственное. С другой стороны, брат Владимир – редкий дамский угодник.

— Марта, — повторил Антон, подыскивая правильные слова, которых у него не было.

Она тряхнула волосами, покусала губу.

— Я так больше не могу. Я уже давно не понимаю, кто мы друг другу. Твои попытки… отстраниться, отгородиться, нежелание сближения...

— Я – вендиго. Мы не сближаемся с обычными людьми.

— Да, конечно. Скажи это своему разлюбезному Богдану. Друзья не разлей вода. А мне – крохи, с самого начала. Одни отговорки, — Марта не поднимала голоса, но пальцы на ручке тонкой фарфоровой чашечки задрожали.

— Я всегда был с тобой честен.

— О, конечно! Ты – вендиго, ты не совсем человек, тебе нужно много личного пространства, ты не можешь жениться, потому что в молодости был обручен… по какому-то странному, варварскому обряду… с маленькой девочкой…

— Она спасла мне жизнь.

— О боже, я помню, помню! Спасла тебя и пропала, лишив Дара богатства. Хорошо еще, что после всего случившегося ты не лишился магического потенциала полностью.

— Я отношусь к этой потере очень спокойно – на кону стояла моя жизнь. Магия при мне, а Дар богатства… нет, я не жалею.

— Я тоже, Тоша! Но ты оказался связан обещанием. Тоша, я навела справки. Чтобы расторгнуть магическую помолвку нужно просто обратиться к жрецам в Храме Белолики или Чернолики и во всеуслышание объявить о расторжении. Скажешь, не знал? Только не ври!

— Знал, — спокойно ответил Тони. — И ты знала, что…

— … что из нас двоих только я люблю? Да. Признаюсь, я жила иллюзиями. Но я… действительно любила. И готова была терпеть твои… особенности. Даже то, что ты потерял Дар богатства. Разве я хоть раз тебя попрекнула? Мне нужен был ты, а не миллионы Олевских.

Антон мог бы многое сказать Марте. О неискренности, ее тщательно скрываемой любви к деньгам и его нежелании сделать ей больно, иными словами, о вынужденном принятии чужой любви и скрежете зубовном.

— Твоя мама не раз повторяла, что в случае женитьбы, семья поддержит тебя материально, обеспечит будущее внуков. Тогда в чем проблема? Чего тебе не хватало, Тони? Ты уверен, что в тот день твое сердце все-таки осталось при тебе?

— Оно осталось при мне. Ты много раз слышала, как оно бьется.

— Да, слышала – ровно и мерно, — она фыркнула.

Тони опять честен, а с женщинами так нельзя. Но ведь она спросила, тут уже не отмолчишься. Он умрет холостяком, без детей и других радостей простой жизни. Марта не поверит, если он скажет, что хочет семью. Однажды. Не с ней.

— Но в нем все занято, да? Наукой. Твоими экспериментами.

— Как его зовут?

Она на секунду сбилась. Красивое, холеное лицо приняло еще более холодное выражение.

— Ной. Ной МакАлистер. Мы познакомились при посольстве.

— Младший МакАлистер? Наследник МакАлистеров, альбионского гиганта-производителя кристаллов повышенной мощности?

— Да.

— Я рад.

— Я тоже.

— Ты счастлива?

— Да.

«Приревнуй, — сказали ее глаза, — пойми, что теряешь. Одумайся».

— Мы останемся друзьями? — спросил Антон, выдержав тоскливый взгляд. — Я не хочу терять твою дружбу. Мы столько всего пережили вместе.

— Я… я… не знаю. Мне нужно время. Прости, — лицо Марты немного смягчилось, но лишь на несколько секунд, только лишь, чтобы произнести заготовленную фразу: — Я желаю тебе найти ту… единственную. Чтобы ты полюбил. И чтобы она отомстила тебе за всех нас.

Звонок Капалова застал Антона на полпути к поместью родителей.

— Антоша, дорогой, — Тони словно воочию видел, как Иван Дмитриевич с жалобным выражением на добром лице разводит руками. — Не вышло. Уж как я распинался, уж как давил – не уговорил, прости старика. Финансирование сократили, дюжине проектов от ворот поворот.

Антон долго успокаивал не на шутку расстроившегося профессора, повторял, что найдет деньги на исследования сам. Потом всю дорогу перебирал в голове возможные варианты. Кредит под залог квартиры? Вряд ли ему дадут столько за крошечные апартаменты в новом районе, он совсем недавно выплатил ипотеку. Попросить у матери, в долг, разумеется? Она даст, но будет переживать – не из-за денег, из-за того, что Тони опять приходится рвать жилы. У брата взять? У Владимира предвыборная гонка, вряд ли он сможет выделить достаточную сумму.

Нельзя останавливаться, только не сейчас, когда он близок к победе. Нужен материал для испытаний, нужны добровольцы, да и статистика собрана лишь на восемьдесят процентов. Сделать прорыв, а потом уже обращаться в Совет? Да. Нужно что-то, что затронет донаторов за живое, покажет практическую пользу его работы, ее потенциал. Поглощенный мыслями, Антон и не заметил, как миновал золотые поля, реку, сады и деревню, опомнился, вернулся, заехал в Олевку и попросил бабу Марью собрать букет лучших розовых роз из ее оранжереи.

Мама сидела на веранде, пила чай и смотрела, как берейтер объезжает на поляне пегого жеребца.

— Твой отец подарил, — довольно улыбнулась она, подставляя щеку для поцелуя и принимая букет. — О, милый, ты знаешь мои слабости. Почему этот сорт никак не хочет приживаться у меня?

— Он слишком нежен для морского бриза.

— Я тоже нежна, а прижилась. Это все вы, Олевские, со своим темным коловратом. Рядом с вами цветы не цветут и птицы не поют.

Мама как всегда преувеличивала – возле дома жили соловьи, жили и не тужили, судя по ночным руладам.

— Ты смогла уговорить папу? — удивился Антон, садясь и наблюдая за изящной полуиноходью коня. Отец не очень понимал увлечение жены верховой ездой.

— Как видишь. Назову его Мартин. Буду выезжать на рассвете и топтать росу на полях. Я заслужила некоторое послабление. К счастью, твой папа это признает. Ты выглядишь подавленным, Тони. Мне не нравится это грустное выражение в твоих глазах.

— Мы с Мартой расстались, — он все еще сомневается, стоит ли рассказывает о неудаче на научном поприще, а вот поделиться личным самое время.