Читать книгу "Комната старинных ключей - Елена Михалкова"

И вдруг появляется Полина Аверина и остается при шхуне. Да не просто остается, а формально становится его, Василия, начальником. Как тут не придушить наглую девчонку, нарушившую привычный уклад?

Понимая все это, Полина поначалу ужасно боялась водителя. По ночам крепко запирала дверь, памятуя о словах Доктора, сказанных при первой встрече: «Вася сейчас тихий… Я вас предупрежу, если что-нибудь начнется».

Из этой фразы Полина вывела, что водитель – псих, причем буйный. Без сомнения, состоит на учете в диспансере и проводит там каждую весну и осень в палате, обитой матрасами.

Кто, скажите, мог нанять на работу сумасшедшего? Только такой странный человек, как Ковальский.

Сам же Доктор ничуть не боялся угрожающей им опасности. С водителем был все время ласков и звал его Васенькой, а один раз обратился к нему: «голубенький мой», чем привел Полину в ужас. Господи, ну какой «голубенький», когда у шофера на лице написано нетолерантное отношение к сексуальным меньшинствам?

Но, видно, ремиссия у Василия была стойкая. На двусмысленное словечко он не обратил внимания и безропотно отправился исполнять очередную прихоть Ковальского.

Однажды ранним утром Полина случайно подглядела сцену: шофер вышел в сад и наткнулся на бродячего кота. Кот был из породы бойцовских приблудных: тощ, но при этом мускулист и свиреп. Круглые желтые глаза горели огнем, как у голодного тигра.

В довершение картины правое ухо у гостя было драное.

Кот смотрел на шофера, не мигая. Но стоило Василию сделать к нему шаг, зверь выразительно сказал:

– У-я-у-у!

И ударил себя хвостом по серому боку.

– И-я-у! – тотчас отозвался шофер.

Полина вздрогнула. Кот тоже впал в замешательство. Дернул здоровым ухом, но отступать не стал, а выгнул спину и еще раз повторил:

– У-я-я-я-я-у-у!

Полина не удивилась бы, если бы и Васенька в ответ дернул здоровым ухом. Но шофер угрожающе заворчал, не двигаясь с места:

– И-и-и-и-я-у!

Девушку охватило безумное желание окатить обоих ведром ледяной воды. Интересно, что бы сказал на это Василий?

«Нет, – сурово одернула она себя, – не интересно. Нелепый, бессмысленный вопрос».

Но Полина еще несколько секунд мечтательно представляла, как подпрыгнут и бросятся в разные стороны водитель и кот, а потом, попрятавшись по укромным углам, станут брезгливо вылизываться.

Забывшись, она хихикнула, и тотчас была обнаружена.

Кот издал клич отступления перед превосходящими силами противника и исчез в кустах. Василий обернулся и сердито уставился на девушку.

Полина, которую застали врасплох, с радостью последовала бы примеру кота. Но нырять в кусты экономке не подобало, а до оранжереи было слишком далеко.

Поэтому она ограничилась тем, что непринужденно сказала:

– Мяу!

Водитель впервые не нашелся что ответить. Потоптался на месте и бесшумно удалился в сторону гаража.

В свободные минуты Полина осторожно обследовала дом. О, что это был за дом! Наполненный секретами и тайнами, словно банка у мальчишки – светлячками.

Вот, например, часы. Они попадались в самых неожиданных местах. Одни Полина случайно обнаружила над холодильником – на стене, где они никому не были видны. Часы шли и показывали правильное время. Кому понадобилось скрывать их от людских глаз, но при этом регулярно заводить?

Ковальский любил напольные часы: только в коридорах Полина насчитала восемь штук, а сколько еще пряталось по комнатам! Старинные часы, громоздкие, огромные, как шкафы, со скрипящими дверцами и мучительно передвигающимися стрелками. Часы, похожие на стариков, которые сами отсчитывают свой век. Одни, самые большие, в корпусе из черного дерева, стояли в гостиной, и Полина побаивалась их. Казалось, часы только и ждут, когда она войдет в комнату, чтобы со злорадной хрипотцой ударить за ее спиной: донннг! Доннг! Доннг!

Полина неизменно вздрагивала и оборачивалась. Часы встречали ее ухмылкой – трещиной на потемневшем циферблате, змеившейся от цифры «пять» до цифры «восемь».

Остальные были не такие вредные и шумные. Но все они разговаривали по-своему. Некоторые стрекотали, точно сверчки, и ночью по всему дому разносилось умиротворенное потрескивание. Другие четко чеканили шаг: «Тик-так, тик-так, шагом марш! Шагом марш!» Третьи едва волочили стрелки, шаркая ими по циферблату. Четвертые отчаянно строчили, нарезая время на кусочки. «Чирк-чирк-чирк!» – словно ножницами. Чирк – и отъели секунду. Чирк-чирк-чирк! – и минуты как не бывало.

Рядом с этими часами Полина всегда ускоряла шаг.

Но были и такие часы, которые шли сами по себе, показывая собственное время (у Полины язык не поворачивался сказать «неправильное»). Больше других девушке полюбились высокие напольные часы из библиотеки. Не часы, а целый шкаф! Ореховый корпус, мягкий блеск гирек и маятника, а над циферблатом голубой круг, показывающий смену лунных фаз. На дверце крохотная медная ручка, словно приглашающая: «Открой нас! Заходи в наше время, будь гостьей в нашем тихом уютном мирке. Покачаем тебя на маятнике, как на качелях, а потом стрелки побегут быстро-быстро и унесут тебя туда, где вовсе нет времени. Не веришь? Думаешь, время есть везде? Кому, как не нам, знать, что это не так».

Полина качала головой и улыбалась. Хитрые часы, лукавые, но не злые. Если бы не настоятельная просьба хозяина не трогать их, она давно открыла бы дверцу. Но Ковальский строго-настрого запретил прикасаться к часам. Даже домработницам не разрешал стирать с них пыль! Сам обходил дом и протирал их мягкой фланелью, бормоча что-то ласковое.

Из чудес были еще портреты в галерее на первом этаже. Шкафы с приоткрытыми фальшивыми дверцами, за которыми обнаруживались другие, закрытые на ключ. Зеркала, подслеповато всматривавшиеся в темноту коридоров. От старости амальгама темнела, покрывалась пятнами, мешавшими разглядеть отражение. Получался серебристомолочный омут в стене: нырни – и провалишься неизвестно куда.

Определенно, предметы в этом доме настойчиво звали Полину в свой мир.

И еще у дома имелись необъяснимые странности.

В четыре комнаты левого крыла Полине не разрешалось заходить. Ковальский так и сказал: «Прошу вас не входить сюда, даже если вы увидите открытую дверь. Договорились?»

Экономке оставалось только кивнуть. В мыслях вертелась сказка о женах Синей Бороды. «Можешь все отпирать, всюду входить; но запрещаю тебе входить в ту каморку!»

Несмотря на любопытство, ей и в голову не приходило нарушить запрет. Несколько утешало то, что Василий тоже не имел туда доступа. Ковальский один заходил в комнаты, всякий раз тщательно закрывая их за собой.

Но однажды Анжей позвал Полину и вручил ключи.

– По-моему, я забыл на столе в Синей комнате книгу, – озабоченно сказал он. – О розах. Называется «Очарование в саду». Принесите, будьте любезны.