Читать книгу "Выжженная трава - Сергей Федоранич"

Потерпевшие и их родственники приходили за возмездием, хоть государство его никому и никогда не обещает; подсудимых приводят за карой, хотя по закону ее быть не может. Свидетели, эксперты, судебные секретари и прочие клерки приходят, чтобы выполнить долг, хотя никто им не сказал точного определения этого их долга. И каждый надеется, что центром внимания и осуждения станет кто угодно, только не он.

Я чувствовал себя ровно так же, поэтому и пришел пораньше, до начала судебного заседания. Освоиться, не бояться стен и понять, что этот зал — самое обычное помещение, в котором происходят самые обычные вещи. Люди говорят, спорят, что-то выясняют, а потом один человек, которого наделили властью, куда-то уходит и принимает решение, а все остальные обязуются его исполнить. Разложив все на примитивном уровне, я приказал себе успокоиться.

Я справлюсь. Я должен справиться.

Первой в зал вошла прокурор Анастасия Викторовна. Ей было чуть за сорок, но выглядела она очень хорошо, и не сказать, что всю ночь не спала, как и я. Загорелая, отдохнувшая и всегда улыбающаяся, хотя улыбка ей не идет, как ни странно. Наверное, в своей жизни я впервые встретил такого человека. Улыбка делала из ее строгого лица смешную гримасу, которую не стоило демонстрировать общественности. Анастасия Викторовна была в прокурорской форме, сильно смахивающей на старую милицейскую; короткие волосы зачесаны назад и прижаты стальным ободком. В руках две толстые папки с документами, бутылка воды и мобильный телефон. Она сложила вещи на столе и подошла со словами:

— Доброе утро, Роман.

— Здравствуйте.

— Когда начнется судебное заседание, вам придется выйти. Вы свидетель и не можете до выступления слушать происходящее.

— Я понимаю, — ответил я и спросил: — Сейчас уйти?

— Нет, судья застрял в пробке, процесс начнется минимум через полчаса. Хотите, обсудим еще раз ваше выступление?

— Думаете, стоит?

— В моей практике такого еще не было, и неплохо пройтись хотя бы по основным моментам. Дело все-таки деликатное.

Ну да, еще бы. Деликатнее не придумаешь. Все дело, которое было тщательно сшито, развалилось от моих показаний. Но я не собираюсь никого осуждать, поскольку виновата в этом только Анастасия Викторовна, она и больше никто. И она признала вину и придумала способ, как все исправить. Нашла меня спустя несколько месяцев после гибели Кати. Просто позвонила и сказала, что ей очень нужна помощь, потому что иначе случится страшное.

В тот день мне было плевать, что может произойти у невзрачной скалящейся женщины. Я потерял Катю и ушел с работы, надеясь за несколько недель допилить «Большого брата», но не продвинулся ни на шаг. Творческий порыв испарился вместе с горем, которое выветривалось быстрее, чем того позволяли приличия. Сороковой день после ее смерти я встретил без слез, а только с легкой тоской, которая не помешала напиться тем же вечером в баре и уехать домой с двумя девушками наилегчайшего поведения. Утром оказалось, что они вовсе не проститутки, поскольку очень оскорбились, когда я попросил выставить счет.

Анастасия Викторовна ворвалась в мою жизнь телефонным звонком, сообщив, что только я могу предотвратить серьезную судебную ошибку, которая вот-вот произойдет. И это не терпит отлагательств. Она попросила бросить все и выслушать. Учитывая, что из дел на тот момент были только туалетные, я согласился и продиктовал адрес, и она заявилась, продемонстрировав мне саблезубую улыбку, от которой стало тошно.

Ее рассказ поверг в шок. Но еще больше я был шокирован, что в таком деле помочь может только обычный человек и только словами, не подкрепляя их ничем.

— Понимаете, — сказала она, — дело очень тонкое и деликатное. Вы обязаны исправить ошибку, которую я совершила. Ни я, ни судья не можем дать делу задний ход, это против закона.

— Но есть адвокат. Подкиньте идею ему.

— Этого сделать не могу, тогда у судьи не останется выбора, кроме как оправдать подсудимого, а это невозможно. Несмотря на то, что я только что сказала… в общем, достоверных доказательств, что подсудимый полностью невиновен, на сегодняшний день нет. Но есть свидетели и основания полагать, что в одном из двух вариантов я ошиблась. Но в каком именно, я не уверена.

— Так, может быть, для этого и нужен суд, чтобы разобраться и осудить виновного?

— Для этого надо, чтобы на скамье было двое подсудимых, — сказала Анастасия Викторовна, — а там только один.

— Ну так подсадите еще одного.

— Так нельзя, — сказала прокурор. — Это так не работает.

— И поэтому вы просите солгать в суде?

— Я не прошу вас лгать в суде, я прошу вас деликатно сказать правду, поскольку пороть все напролом нельзя, это может быть чревато, — поправила меня Анастасия Викторовна.

— И все же я не понимаю, почему нельзя сказать судье как есть и попросить ее или его помочь с процессуальными деталями, — сказал я.

Действительно было непонятно. Да, есть ошибка. Прокурор признает. Почему дело нужно оборачивать вспять не правильными способами, а прибегать к суррогату из лжи и недосказанности? Разве так можно?

— Судья в курсе, — ответила Анастасия Викторовна, — и именно поэтому я здесь. Вы — единственный выход. Если откажетесь, то подсудимый получит приговор, а тот человек, который должен быть на его месте, останется на свободе.

— Звучит как бред, — сказал я.

— Подумайте, пожалуйста. Есть два дня. Если согласитесь, проработаем выступление. Предстанете перед судом и исправите мою ошибку. Прошу вас подумать дважды.

И ушла, оставив меня размышлять с тем наискуднейшим объемом информации, который был. Она не ответила на вопросы, не согласилась посвятить в детали и не объяснила, почему я оказался кому-то что-то должен. И почему не могу принять решение один раз, зачем обязательно думать дважды.

За два дня ничего не изменилось. Код «Большого брата» завис на моменте, который ранее я упустил. Теперь предстояло вернуться на несколько шагов и переделать заново. Для этого требовались мужество и куча времени. По сути, и то, и другое было, но вот с волей не дотянул.

Я старался отбросить мысли о необходимости принять решение о предстоящем судебном процессе, чтобы сосредоточиться на коде, но не получалось. Сначала думал, что пугает только перспектива сказать неправду. Но на самом деле — принять решение: выступать в суде или нет.

Как только я решил, что выступать буду, дело сразу пошло. Не то чтобы я сразу же преодолел затык в работе, нет, но я хотя бы понял, в чем дело, а дальше — дело техники: раскрутить на винтики и снова собрать.

Во второй раз Анастасия Викторовна приехала поздно ночью, почти в половине второго. Сильно извинялась в предварительном звонке, но так же деликатно настояла на встрече, поскольку дело продолжает быть неотложным. Мне пришлось принять душ, ведь весь день я провел за компом и порядком протух, а к дамам я в тот вечер не собирался, поэтому увалился спать вонючкой, решив утром поменять простыни.