Читать книгу "Из царства тьмы - Вера Крыжановская"

— Какое красивое имя! Спасибо, Бифру, за советы, но только убери своего страшного кота.

В эту минуту кот громко мяукнул и исчез вместе с Ван-дер-Хольмом. Очень довольная, что осталась одна, Мэри села в кресло и принялась внимательно рассматривать разные лежащие на столе бумаги, как вдруг на нее пахнул запах: смесь серы и трупной вони. Она чуть не задохнулась и поспешно приложила к носу надушенный платок. Не «понимая, откуда явилась эта вонь, она с удивлением оглядывалась вокруг и увидела Кокото со свитой, который наилюбезнейшим образом приветствовал ее.

— Это ты, Кокото, со своей компанией распространяешь такое зловоние? Фи! Просто невозможно дышать! — воскликнула Мэри полушутя, полусердито.

Бесенок сконфузился и надулся.

— Прежний хозяин любил этот запах, и мы в твою честь распространили его.

— Благодарю! Может быть, это очень тонкий дьявольский запах, но я еще не привыкла к нему и не люблю его. Во всяком случае, спасибо за доброе намерение.

Пока Мэри зажигала конфорку с ароматическим курением, бесенок вскочил на ручку кресла и самодовольно сказал:

— Мы исполнили твой приказ, хозяйка: люди, которых ты поручила нам уничтожить, теперь стали нищими. Я уже докладывал тебе, что сын застрелился, а у старухи украли 314 бриллианты, а затем посыпались другие неприятности. Дочь сбежала с каким-тo проходимцем, захватив порядочную сумму. Далее: в их имении был пожар, на заводе забастовка, да еще с бунтом. Это разыгралось чудесно! Было много раненых, несколько убитых, и между ними сам заводовладелец. Словом, если ты вздумаешь пройтись по Гостиному Двору, под арками, где встретила господина Бифру, ты увидишь там бедную женщину, предлагающую прохожим дешевые детские платьица и разную такую гадость.

Сердце Мэри забилось злобной радостью: она была отомщена.

— Спасибо, Кокото! Я довольна тобою и угощу вас всех за труд.

Она достала из ящика коробку с сухой кровью, мелким сахаром и крошками хлеба, замешанного на крови. Это угощение Мэри рассыпала по столу и, снова сев в кресло, задумчиво смотрела, как многочисленные бесенята, пища по-мышиному, уплетали поданное им лакомство. Злобная радость, которую она только что испытывала, непонятно для нее самой почему-то вдруг испарилась, а вместо нее явилась какая-то смутная тоска. Глаза ее были прикованы к маленьким, злобным существам, невидимым для глаз обыкновенного смертного, но которыми, между тем, кишел весь воздух.

Неизменные и на вид безобидные создания представляли, однако, неощутимую и опасную армию, сеявшую на своем пути преступления и горе, внушавшую только вражду или смертоубийство, и вообще всякого вида зло. Сколько слез и бедствий претерпевали те, на кого они обрушивались, выискивая всюду „работу“ пролития крови. Наверное, какая-нибудь вроде этой ватага напала на ее семью, довела их до нищеты, а отца толкнула на самоубийство. И в сердце Мэри вспыхнула злобное чувство против крошечных злодеев, как вдруг острая боль в руке оторвала ее от этих мыслей. Она увидела, что Кокото, бросив свое угощение, со злобно сверкавшими глазками ожесточенно кусал ее, а его воинство кинулось на ее ноги. Мэри в миг поняла, что это враждебные мысли повлекли за собой мстительность ее слуг. Но она уже обладала достаточным хладнокровием и решимостью, чтобы защитить себя. Она произнесла формулу, которая отбросила крошечных чудовищ, а затем, схватив лежащую на столе бронзовую вилку, пригвоздила ею к ручке кресла хвостик Кокото и, несмотря на его крики, придерживала таким образом бесенка, просившего пощады.

— Если ты еще хоть раз осмелишься так вести себя относительно своей хозяйки, Кокото, — сказала она строго, — я приколю тебя этой вилкой к столу на целую неделю! А в пищу ты не получишь ничего, кроме паприки. Понял? А теперь, пошел прочь, и не смей показываться мне на глаза, пока вы не наполните жемчугом вон ту большую китайскую вазу, что стоит в углу.

После этих слов она вынула вилку, сделала магический жест и произнесла заклинание, после чего Кокото и его свита исчезли, точно сдутые ветром.

В течение следовавшего затем времени не произошло ничего особенного. Ввиду того, что зима была уже на исходе, было поздно затевать большие приемы, тем не менее, при посредничестве двух собратьев, Укабаха и Абрахеля, Мэри завела знакомства и потом вступила в несколько примыкавших к их братству кружков, прикрывавшихся самыми безобидными названиями. Другие же организации не были знакомы в обществе и крайне замкнуты. Там справлялись сатанинские обряды, устраивались сеансы, делались вызывания и даже занимались врачеванием. Благодаря тому, что новые сочлены принадлежали к разнообразным общественным классам, у Мэри образовался обширный круг знакомых. Кроме того, она встретила одну из старых приятельниц у ювелира, где заказывала новую оправу для очень драгоценного, но вышедшего из моды убора. „Приятельница“ была из тех, которые совершенно забыли „бедную“ Мэри и при встрече обыкновенно не кланялись или старались не узнавать. На этот раз не узнала Мэри, зато дама быстро окинула взглядом ее изящный туалет, оценила дивные камни и сообразила, что если стоявший у подъезда экипаж принадлежал ей же, то она, значит, очень разбогатела. С беззастенчивостью, присущей особам такого сорта, она вдруг „узнала“ прежнюю подругу и поспешила выразить удовольствие по поводу столь неожиданной и приятной встречи.

Исполняя полученный свыше приказ возобновлять отношения с прежними знакомыми, Мэри любезно отнеслась к этой приятельнице, которую в душе глубоко презирала. С особенной, злобной радостью хвасталась она перед ней затем своим богатством, показывала драгоценности, кружева и другие сокровища, потешаясь завистью и затаенным бешенством гостьи, которая вышла замуж не особенно удачно и жила в общем плоховато. Жестоко порадовалась она встретив в Гостином Дворе, под теми же сводами, где когда-то продавала полотенца, Бахвалову, постаревшую, обнищавшую, видимо, больную и совершенно подавленную. Торговала она разной мелочью и, когда Мэри в бархате и соболях остановилась перед ней и протянула десятирублевую бумажку, несчастная разрыдалась.

Однажды брат Абрахель сообщил Мэри о возвращении барона Козена, и с этого времени она стала искать случая встретиться с ним. Как уже описывал барон, сначала они мельком увидались на Стрелке, а потом встретились в Ботаническом саду, где Мэри возобновила знакомство с Лили, которая обрадовалась, увидев ее, и позвала к себе. Мэри воспользовалась приглашением и однажды отправилась к Лили. Молодая девушка провела ее в свое помещение, состоявшее из спальни, гостиной, библиотеки и рабочей комнаты, так как молодая баронесса прекрасно рисовала акварелью и занималась художественными работами. Они расположились в гостиной и оживленно болтали. Лили рассказала, как провела последние годы, но потом, пристально поглядев на гостью, сказала:

— Как ты изменилась, Мэри! Лицом ты стала еще красивее, а между тем в душе твоей словно что-то переменилось, и взгляд приобрел странное, особенное выражение. Хотя ты перенесла много горя, потеряла мужа и все это, конечно, отзывается на тебе. Скажи, ты очень любила покойного?

— Разумеется, я любила Оскара. Это был человек редких качеств, бесконечно добрый и великодушный, но больной.