Читать книгу "Тайны драгоценных камней и украшений - Екатерина Варкан"

Целое расследование можно провести и по вопросу — сколько колец рекомендуется носить почтенному человеку. Европейцы рекомендуют нечетное число. Три — богини судьбы мойры. Пять — оккультная пентограмма и пять чувств. Семь — число цветов спектра и человеческих добродетелей. Девять — срок созревания дитяти в чреве матери, ну и количество известных планет. Тут, правда, пахнет уже астрономией, в которой нынче каждый год все меняется, в смысле количества планет, и не угонишься за прогрессом.

Мудрые индийцы рекомендуют носить четное количество украшений. И объясняется это более внятно. Два — потому что представители высших индийских каст считались рожденными дважды, также два начала — мужское и женское, два немигающих глаза — отличительная черта индийских небожителей. Четыре, потому что четыре стороны света. Восемь — индийцы насчитывали именно столько так называемых обликов чувства. Очень все простенько и понятно. Ну, только кто теперь во всем этом разберется?

Презабавные, кстати, рекомендации на этот счет были развешаны на стенах в демидовских конторах в Зауралье. Известно, заводчики Демидовы занимались не только производством металлов, но добычей, огранкой и поставкой ко двору камней драгоценных и полудрагоценных. А чтоб управляющие не забывали о ценности камней и их значении, везде имелись такие памятки и специальные справочные материалы. Например, Дельфийский оракул, основанный на знаках зодиака, который тоже рекомендует, как и когда носить какие камни. В нем не без юмора замечено, что нежелательно надевать двенадцать перстней с двенадцатью камнями, потому что это считается дурным тоном в приличном обществе. Сибирских аборигенов, что ли? А чтобы противодействовать тайным и магическим чарам, не следует носить украшения с двумя, четырьмя, восемью и тринадцатью камнями. Но вот девять — счастливое сочетание. Как это все мило было увидеть в глухомани страшной, и эти смешные заметки могли быть доступны для чтения декабристам, посещавшим, может, и демидовские предприятия или какие иные. Не они ли напомнили братьям Бестужевым легенду о Прометее и кольце, что тот мог носить?

Словом, кольца были выкованы из кандалов и для товарищей, проходивших по делу о выступлении против государственного порядка и империи и желавших внедрить республиканские традиции. Таким образом духовное декабристское братство было символически закреплено кольцом, которое, в общем, выше всяких бумажных обязательств.

Кандальные кольца декабристов так и остались историческим знаком свободы и верности. Потом трепетно хранились в семьях, их носили родственники и потомки.

Послесловие

Тут невозможно не помянуть, что стало с названными нами героями, чтоб картина выглядела многогранной.

Князь Сергей Григорьевич Волконский — герой войны 1812 года и Заграничных походов. Один из идеологов движения. Осужден на вечную каторгу в Нерчинские рудники. Затем — поселение в Иркутской губернии. В 1856 году вернулся в Петербург. В 1861 году за границей сблизился с Александром Ивановичем Герценом и Николаем Платоновичем Огаревым.

Иван Иванович Пущин — друг и однокашник Пушкина по Императорскому Царскосельскому Лицею. Один из немногих отважился в январе 1825 года навестить сосланного в Михайловское поэта. Тогда же привез туда комедию Грибоедова «Горе от ума», чем сделал Пушкину сильное впечатление. После событий 14 декабря 1825 года Верховный уголовный суд признал его «виновным в участии в умысле на цареубийство» и приговорил к смертной казни, которая была заменена пожизненной каторгой. Срок каторги отбывал в Читинском остроге и Петровском заводе.

В 1856 году после амнистии вернулся в Европейскую Россию. Жил в имении Марьино Бронницкого уезда Московской губернии, где умер и похоронен. Оставил подробные воспоминания о Пушкине.

Николай Александрович Бестужев — умеренный республиканец. Подвергал сомнению «нравственные способности» офицеров и признавал пропаганду в их среде совершенно бесплодным занятием. Сослан в Нерчинские рудники, затем на поселение. Умер в Селенгинске в 1855 году, не дожив до всемилостивейшего амнистирования.

Михаил Александрович Бестужев 14 декабря 1825 года вывел на Сенатскую площадь 3-ю роту Московского полка. Осужден по 2-му разряду и приговорен в вечную каторжную работу. С 1839 года — на поселении в Селенгинске Иркутской губернии. В «каторжной академии» изучил испанский, польский, латынь, итальянский, английский языки. Освоил золотое, часовое, переплетное, токарное, башмачное, картонажное и шапочное ремесло. После амнистии, последовавшей 26 августа 1856 года, остался в Селенгинске, который покинул только после смерти жены. Умер в Москве 22 июня 1871 года от холеры. Похоронен на Ваганьковском кладбище.

Александр Александрович Бестужев — умеренный республиканец. Создатель (вместе с Кондратием Федоровичем Рылеевым) альманаха «Полярная звезда», успех которого высочайше отметила перстнем императрица Елизавета Алексеевна. Приговорен к 20 годам каторги. В 1829 году рядовым переведен на Кавказ. В 1837 году посетил Тифлис, заказал молитву об упокоенных Александрах Сергеевичах — Пушкине и Грибоедове, которые были его друзьями. Не получил отставки, которую испрашивал. В тот же год погиб во время стычки с горцами у мыса Адлер. Тело Александра Бестужева, однако, не было найдено. Современники верили, что он остался жив и ушел в горы с местными жителями.

Князь Александр Иванович Одоевский — поэт, романтик, интеллектуал. Придерживался умеренных взглядов. На его квартире у Исаакиевской площади собирались и жили родственники и друзья, выступившие в декабре 1825 года на Сенатскую площадь. Сослан на каторгу и поселение в Иркутскую, затем Тобольскую губернию. В 1837 году рядовым переведен на Кавказ, где встретился и подружился с сосланным за стихотворение «Смерть поэта» Михаилом Лермонтовым. Умер в 1839 году около Псезуапсе (район Лазаревского) от малярии. Лермонтов, потрясенный безвременной смертью друга, написал пронзительное посвящение «Памяти А. И. Одоевского».

Кандальные кольца декабристов показывают в Историческом музее, в музеях Пушкина в Москве и Петербурге, в Иркутском музее декабристов.

«Звезда» пленительного счастья

Императрица Мария Федоровна великой искусницей была, не слыла, а была именно. Не та Мария Федоровна, что родила нам последнего царя Николая Второго. А та, что мать сразу двух императоров — Александра I и Николая I. Оба первые. Каждый по-своему, конечно.

Никак в голову не берется, честное слово, для чего такую путаницу нам устроили с Мариями Федоровнами? (Кстати, и Александр Федоровн у нас тоже две.) Известно, что перекрещивали иноземных принцесс в православие, иначе ни великими княгинями, ни императрицами тем боле им было бы не сделаться никак. За такое теплое место многое отдашь, не только родину и веру. Так вот. Когда перекрещивали, награждали именами крестных родителей. Будто в России только одни Марии и Федоры (и, к слову, также Александры) случались, чтоб могли руку приложить к такому государственному предприятию. Однако если исходить из того, что для многих по сей день у нас медведи по улицам ходят, то в Марий и Федоров возможно поверить. Ну, две, так две императрицы Марии Федоровны. Так вышло. Мы уж привыкли и даже в них слегка разбираемся.