Читать книгу "Эйнит - Ольга Горышина"

— Ты настолько суеверен?

— А тебе трудно оставить?

— Не трудно.

И Эна тут же отставила в сторону банку с арахисовым маслом и, отсыпав в ладошку орехов и пару крекеров, нашла им укромное местечко на крыльце, подложив вместо тарелки несколько сорванных с незнакомого кустика листочков.

— Вот, все сделано, — отчиталась она, опускаясь обратно на пень.

— Ты любишь красную смородину? — неожиданно спросил Дилан.

— А что это?

— Ягоды с куста, с которого ты сорвала листья.

— Никогда не пробовала. У нас она не растет.

— Летом попробуешь, а пока я могу принести тебе желе. Мать любит добавлять его куда только можно.

Напоминание о лете заставили Эну сжаться. Летом она надеялась вернуться в Калифорнию, и награда в виде какой-то там красной ягоды не удержит ее на этом промозглом острове. Она сгорбилась, сильнее закутываясь в плед, и не заметила, как Дилан придвинулся ближе и достал из коробки крекер.

— Ты выглядишь так, будто у нас еще не окончился ледниковый период, и тебе нужна шкура мамонта, чтобы согреться.

— Мне действительно холодно! У нас такая погода зимой и то не каждый день. Не зря же римляне называли ваш остров землей вечной зимы. Видишь, я тоже что-то знаю про твою страну.

— Про твою тоже. Ты же ирландка.

— Я американка с ирландскими корнями уже черти в каком поколении. Не путай. Я и слова не знаю на вашем языке.

— Знаешь. Эйнит, — Дилан махнул в сторону костра. — Огонек.

Парень подбросил в огонь оставшиеся щепки и отстранился от полетевших искр.

— Словно первобытные люди, — усмехнулся он. — Едим орехи и ягоды. Еще бы свинью поджарить.

— Такты все же голоден? Отчего не берешь масло? Мой брат обожал бутерброд с арахисом и клубничным джемом.

— Не голоден я. Так, к слову пришлось. Но если кошка принесет птичку, я ее поджарю для тебя.

— Кошку? — усмехнулась Эна.

— Обеих. Ведьм же жгли.

— Каких ведьм?

— Ну имя у кошки — Ведьма.

— А ведьминские круги поблизости есть? — вдруг спросила Эна, заметив как аккуратно выложены вокруг костра камни.

— Конечно, есть. А ты умеешь рил танцевать?

— А ты хорошо запомнил песню.

— У меня вообще память хорошая. Ну так умеешь?

— Нет, но у меня есть знакомый ирландский парень, он меня обязательно научит. Он и ведьминские круги знает...

— Я предпочитаю называть их кругами фей. Ведьмами были все католички, если спросишь англичан. Аты не боишься?

— А чего бояться? — спросила Эна, но до того успела вздрогнуть под пледом то ли от холода, то ли от странного взгляда Дилана, в широких зрачках которого плясал огонь.

— Ну там некоторые в обморок падают от страха, что провалятся в мир к народу холмов. Всякое сказывают про такие места.

— А я не верю. Мы в Америке о лепреконах вспоминаем лишь на день святого Патрика.

— О, гляди!

-Где?

Эна не ожидала, что закричит, по-детски испугавшись увидеть лепрекона, и даже вскочит на ноги, но Дилан быстро дернул ее вниз и прикрыл ладонью рот.

— Спугнешь! — прошипел он плененной девушке в самое ухо. — Это куница. Мы, правда, их лесными котами называем. Их теперь так мало тут, и я не видел, чтобы хоть одна забредала сюда из леса. Давай попробуем подманить. У тебя в руке крекер с маслом, протяни — вдруг подойдет.

Эна аж выдохнула от напряжения, обзывая себя мысленно дурой, и отстранилась от держащего ее парня, чтобы отойти от огня, которого боятся звери. Присев на корточки, она протянула руку к коричневатому зверьку, который, несмотря на длинное тело, напоминал кошку. Короткими прыжками он пересекал двор, будто не примечал ни огня, ни людей. Однако скоро Эна поняла, что куница прямиком двигается к ней. На короткой мордочке, что у кошки, не отражалось и тени страха. Лесной гость повел ушами и, изогнув длинное тело, приподнял и опустил пушистый хвост прежде, чем осторожно выудить из рук девушки отколовшийся кусочек аппетитного крекера. Он забавно поводил челюстями, обнажая ряд мелких белых зубов, досадуя, наверное, на вязкость угощения. Он даже пошарил мордочкой в траве, будто утирался от масла, прежде чем вновь уткнуться в человеческую ладонь, щекотя ее усиками. Эна не могла сдержать улыбки, таким странным было поведение дикого зверька, но Дилан, казалось, не удивлялся вовсе, лишь пристально глядел на нее, отчего даже на ветерке Эне вдруг стало жарко. Зверек же неожиданно поднял голову и взглянул ей прямо в глаза, а потом, будто испугавшись чего-то, бросил недоеденное угощение и огромными скачками припустил к лесу, будто гонимый собаками.

— Они иногда приходят в городской парк, — сказал Дилан. — Там их подкармливают, но эта куница явно дикая, но вела себя с тобой, будто вы давно знакомы. Только в другой раз будь осторожна: они хищники, могут и укусить.

Эна подняла с земли кусочек крекера и, не зная, куда выбросить, вновь сорвала с куста листик и, завернув в него крекер, сунула в карман.

— Ладно, мне пора, — поднялся с земли Дилан. — Мать будет беспокоиться.

— А ночью придешь?

— Нет, иначе я на уроках засыпаю. Да и тебе самой пора перестраиваться на ирландское время.

— Ты сегодня опоздал в школу?

— Опоздал. Ты залей потом угли водой. Ну я пошел. Коло Сом, — добавил он, дойдя уже почти до калитки.

— Что? — не поняла Эна.

— Я пожелал тебе доброй ночи. Можешь повторить?

— Коло Сом, — произнесла она быстро, будто спешила избавиться от чуждых ей звуков.

Дилан улыбнулся и, взяв велосипед, скрипнул на прощание калиткой, а Эна пошла в дом за водой. Мать суетилась на кухне подле стола, на котором стояли три тарелки.

— Дилан ушел.

— Как, уже? А ужин?

— Он не будет есть пюре из пакетика, имея мать, которая готовит его с красной смородиной.

Лицо матери напряглось, но Эна не улыбнулась.

— А ты будешь есть?

— А у меня есть выбор?

— Есть, — отозвалась спокойно мать, хорошо скрывая обиду. — Лечь спать голодной.

Эна мечтала сейчас хлопнуть дверью, но живот поспешил напомнить о себе урчанием, и Эна, проглотив ком злости, направилась к раковине, чтобы выкинуть листок с крекером и набрать в банку воды.

— А я куницу видела, — сказала Эна, чтобы разрядить обстановку, удивившись, что сумела запомнить новое название.

— Я подумала, — будто вовсе не удивилась сказанному мать, — может мы возьмем пса. С собакой я могу спокойно бегать, не боясь пьяных соседей.