Читать книгу "Байки доктора Данилова 2 - Андрей Шляхов"

Перед отправкой в Департамент никто из больничной администрации историю болезни умершей пациентки листать не стал. А зачем? Заведующий сказал Начмеду, что с историей все в порядке, значит — так оно и есть. Чай не дурак, двадцать лет стажа за плечами, восьмой год отделением заведует, можно сказать, что огонь, воду и медные трубы прошел.

Но в департаменте выяснилось, что жалобы пациентки и описание ее состояния не вполне соответствовали поставленному диагнозу и проводимому лечению. Основной диагноз был выставлен верно, но вот степень тяжести пациентки лечащий врач недооценил, причем самым небрежным образом. Пишет в дневнике «Жалуется на ухудшение самочувствия, нарастание одышки и тому подобное», а никаких мер не принимает, терапию не усиливает, доцента кафедры на консультацию не приглашает. Халатность, небрежность и вообще ужас какой-то. И это — заведующий отделением, то есть образцовый врач, которому доверено руководить? Поверить невозможно! Что же в этом отделении обычные врачи собой представляют?

Дело было давно, в конце девяностых. Сейчас бы на Заведующего уголовное дело завели и до суда довели, а тогда все закончилось разжалованием в рядовые врачи и выговором. Разумеется, Заведующий (то есть — уже бывший заведующий) сразу же после разжалования уволился. Очень сложно работать с теми, кем ты еще вчера помыкал. Но на прощанье Бывший Заведующий устроил в ординаторской разборку с Интерном — это ты, гад, в историю болезни исправления внес пакостные!

Интерн удивлялся и все отрицал. Другие врачи ему верили, потому что знали привычки Заведующего, который все «стремное» внимательно читал и перечитывал, прежде чем подписывать. Невозможно было представить, что он мог подписать что-то не то во время «доработки» истории болезни умершей пациентки.

В конечном итоге коллеги решили, что Заведующий от пережитого малость тронулся умом. С кем не бывает? Интерна после окончания интернатуры оставили в том же отделении, при новом заведующем. И лет через пять когда вдруг вспомнилась эта история, старшая медсестра сказала Интерну, теперь уже — полноправному и полноценному врачу отделения:

— А я вот уверена, что это ваших рук дело. Вот уверена — и все тут! Может, вы его загипнотизировали или заболтали… Не расскажете ли правду? Дело-то прошлое, а любопытно.

— Вы рассказы про отца Брауна читали? — поинтересовался Интерн. — Помните, как там человека стрелой закололи, а все думали, что кто-то за окном из лука выстрелил? «Небесная стрела» называется.

— Это вы к чему? — не поняла Старшая Медсестра, читавшая только сентиментальные любовные романы.

— А к тому, что нельзя мыслить только шаблонами, — усмехнулся Интерн. — Нужные листы можно в других историях болезни на подпись подавать, а после подписания вклеивать куда требуется, — ответил Интерн. — Странно, что за столько лет никто не догадался, это же элементарно.

Напоминаю всем читателям, что больше ни одного интерна в нашем отечестве никогда никто не обидит, потому что интернатура (одногодичная последипломная специализация) упразднена. Сразу же после окончания вуза, врачи могут работать участковыми терапевтами или педиатрами. Все прочие врачебные профессии можно получить при обучении в двухгодичной клинической ординатуре.

Интернов уже нет, но легенды о них будут жить вечно!

Жалоба

Вот вам для начала отрывок из реального документа, жалобы, написанной мужем пациентки на приехавшую по вызову скоропомощную бригаду. Все, как было, только множественные грамматические и орфографические ошибки исправлены.

«…моей жене стало плохо с сердцем. Я вызвал ей скорую помощь. Надеялся на лучшее, но к нам приехали два фашиста в форме скорой помощи. Вместо того, чтобы помочь больной женщине, доктор сел на кровать и попытался принудить мою жену к оральному сексу. Когда у него ничего не получилось, он уложил ее к себе на колени и начал совать ей в рот пальцы, отчего мою несчастную жену стошнило. Фельдшер в это время набезобразничал на кухне — раскидал по полу мусор из помойного ведра. Я от всего увиденного так опешил, что не мог двигаться и разговаривать. Мог только смотреть на то, как эти фашисты насиловали мою жену в рот длинным шлангом и еще смеялись при этом. Потом они захотели забрать ее с собой для продолжения развратных действий (якобы в больницу), но к этому времени я пришел в себя и выгнал их из квартиры. У этих негодяев хватило наглости сказать: «Будет нужно, вызывайте нас еще»…»

Впечатляет? Ужасает?

Давайте посмотрим, как развивались события на самом деле.

Дело было так. Повод к вызову — женщина, 35 лет, плохо с сердцем. Налицо типичная картина алкогольного отравления. Пациентка была в сознании, но соображала плоховато, поэтому приехавший на вызов доктор Иванов-Петровский был вынужден взять инициативу в свои руки.

— Тащи емкость, Гена! — велел он фельдшеру, а сам надел перчатки, подсел к отравившейся на кровать, уложил ее животом к себе на колени и когда Гена подставил помойное ведро (другой емкости в квартире не нашлось), сунул пациентке в рот два пальца для того, чтобы вызвать рвотный рефлекс. Если пациент в сознании, то лучше опорожнить желудок перед промыванием, это аксиома.

Муж пациентки был настолько же одурманен алкоголем, как и она. Но факт «насилия над любимой женой» запомнил. И кучку мусора, который Гена вытряхнул из ведра на пол (ну не в раковину же было ведро опорожнять!), тоже запомнил. И написал жалобу. На имя главного врача станции скорой помощи города Москвы.

Старший врач подстанции, которому жалобу спустили для разбора, никакого криминала в действиях бригады не усмотрел. Все сделано, как должно быть в подобной ситуации. Желудок нужно было освободить как можно скорее? Нужно! Лучше в ведро, чем прямо на ковер? Разумеется! Ну и так далее. Вердикт старшего врача, одобренный заведующей подстанцией, был прям, как железная дорога Москва — Санкт-Петербург. Действия бригады признаны верными, а жалоба — необоснованной. Точка!

А главным кадровиком московской «скорой» тогда был некто Сестричкин, «человек с особенностями характера», как говорил один из бывших главных врачей по фамилии Эльгис. Любое оправдание сотрудника, на которого пожаловались, было Сестричкину как нож острый в ягодичную мышцу. Если начать всех оправдывать, то скоро никакой дисциплины не останется, считал этот великий человек. Не удовлетворившись разбирательством старшего врача подстанции, Сестричкин устроил повторный разбор жалобы. Комиссионный, под своим чутким и нежным руководством.

— Вы должны были объяснить, для чего вы производите эту манипуляцию и произвести ее уважительно! — орал он на Сидорова (тихо разговаривать с подчиненными Сестричкин не любил, точно так же, как избегал орать на начальство). — Вы должны были сначала получить согласие пациентки, чтобы ваши действия не выглядели бы как изнасилование!

— Я пытался, — отвечал Иванов-Петровский. — Но она меня не понимала. Слишком много выпила. Пришлось действовать самостоятельно, на свой страх и риск…

— Странно у вас получается! — горячился Сестричкин. — С одной стороны пациентка была в сознании и потому вы вызвали у нее искусственную рвоту. С другой — она вас не понимала. Может, она все-таки была без сознания?