Читать книгу "Десять величайших романов человечества - Уильям Сомерсет Моэм"

После банкротства Бальзак поехал к друзьям в Бретань, где собрал материал для романа «Шуаны», первого серьезного произведения, под которым он впервые поставил свое имя. Тогда ему было тридцать лет. С тех пор он постоянно работал в сумасшедшем темпе до самой смерти, пришедшей к нему через двадцать один год. Количество созданных им произведений – крупной и малой формы – поражает. Каждый год он писал по большому роману, а то и по два, не считая повестей и рассказов. Кроме того, его перу принадлежат несколько пьес, некоторые из них никогда не были поставлены, а те, что увидели сцену, провалились все, кроме одной. Какое-то время он выпускал газету, выходившую дважды в неделю, большинство материалов в нее писал сам.

Бальзак прекрасно владел стенографией. Куда бы он ни шел, с ним всегда была его записная книжка, и если он видел то, что могло пригодиться в работе, или если ему или кому-то другому приходила в голову интересная мысль, он заносил это в книжку. По возможности Бальзак посещал места действий своих книг, а иногда предпринимал основательные поездки, чтобы воочию увидеть улицу или дом, которые собирался описать. Полагаю, как и у всех романистов, его героям изначально были присущи черты знакомых людей, но в процессе работы его воображение трансформировало их настолько, что они становились исключительно его творениями. Он прилагал много усилий, чтобы дать подходящие имена своим героям, считая, что имя должно соответствовать характеру и всему облику персонажа, носящего его.

Когда Бальзак работал, он вел строгую и размеренную жизнь. Вскоре после ужина он ложился спать, но в час ночи его будил слуга. Бальзак вставал, надевал белоснежный, без единого пятнышка, халат, потому что был уверен, что работать нужно в чистой одежде, и затем при свечах, подстегивая себя крепким кофе, писал пером из крыла ворона. В семь утра он откладывал перо, принимал ванну и ложился. Между восьмью и девятью часами приезжал издатель, привозил корректуру или забирал готовый текст; после его отъезда Бальзак опять вставал и писал до полудня, потом ел вареные яйца, пил воду и снова взбадривал себя кофе; так он работал до шести вечера, времени легкого ужина с бокалом сухого «Вувре». Иногда его навещал кто-нибудь из друзей, но после короткой беседы писатель шел спать.

Бальзак не принадлежал к тем романистам, которые с самого начала знают, о чем будут писать. Предварительно он делал черновой набросок, переписывал и правил его, менял порядок глав, что-то выбрасывал, что-то вставлял, вносил изменения; наконец он отправлял типографщикам рукопись, в которой было трудно разобраться. Набранный текст ему возвращали, и он обращался с ним как с черновым наброском будущего сочинения, вставляя не только новые слова, но и предложения, целые абзацы и даже главы. Когда ему приносили набор с внесенными изменениями и исправлениями, он вновь его правил. Только после этого Бальзак давал согласие на публикацию при условии, что в последующих изданиях ему будет дано право редактировать и улучшать книгу. Конечно, все это требовало больших затрат, и у него были постоянные конфликты с издателями.

История взаимоотношений писателя с редакторами и издателями долгая, утомительная и неприятная, и я расскажу о ней как можно короче и только потому, что она оказала влияние на его жизнь и творчество. Бальзак был более чем безалаберен. Он мог взять аванс, пообещав сдать книгу к определенному сроку, а потом, соблазнившись быстрыми деньгами, перестать работать и начать спешно писать для другого редактора или издателя новый роман или повесть. Нарушение контракта приводило к штрафным санкциям, и размеры этих выплат увеличивали его и так огромные долги. Ведь как только к Бальзаку пришел успех, принеся договоры на книги, которые он обязался написать (некоторые так и не написал), он сразу же перебрался в просторную квартиру, обставил ее с шиком, купил кабриолет и пару лошадей. Он один из первых почувствовал страсть к оформлению интерьера, и описание его квартир дает представление как об их великолепии, так и об отсутствии вкуса у хозяина. Бальзак нанял грума, кухарку и слугу, купил одежду для себя и ливрею для грума, а также приобрел посуду, украсив ее гербом старинного рода Бальзаков, который ему не принадлежал. Желая заставить всех поверить в свое дворянское происхождение, писатель поставил перед фамилией частицу «де». Чтобы оплатить всю эту роскошь, он занимал деньги у сестры, друзей, издателей, подписывал векселя, выплаты по которым регулярно задерживал. Долги росли, а он продолжал скупать фарфор, шкатулки, мебель стиля буль с инкрустацией из бронзы и перламутра, картины, статуи, драгоценности; у его книг были великолепные сафьяновые переплеты, а одну из многочисленных тростей украшала бирюза. Для одного званого обеда он приказал полностью поменять мебель в столовой и заново ее декорировать. Замечу мимоходом, что, находясь в одиночестве, он ел умеренно, но в компании был ненасытен. Один из его издателей уверял, что видел, как Бальзак за столом проглотил сотню устриц, двенадцать котлет, утку, пару куропаток, камбалу, множество десертов и дюжину груш. Неудивительно, что со временем он растолстел, а живот его стал просто огромен.

Временами, когда кредиторы слишком уж его допекали, многое из имущества приходилось закладывать; иногда приходили оценщики, выносили мебель и продавали ее на аукционах. Но ничто не могло его излечить. До конца жизни Бальзак продолжал тратить деньги с легкомысленной экстравагантностью. Он без зазрения совести занимал деньги, но восхищение его гениальностью было так велико, что друзья ему редко отказывали. Женщины, как правило, не так легко расстаются с деньгами, но Бальзаку они уступали. С деликатностью дела у него обстояли плохо, и похоже, он не испытывал никаких угрызений совести, забирая у них деньги.

Надо помнить, что мать пожертвовала часть своего небольшого состояния на спасение его от банкротства; приданое дочерей еще больше его сократило, и в конце концов у нее остался только дом, который она арендовала. Пришло время такой острой нужды, что она написала письмо сыну, которое Андре Билли цитирует в своей книге «Жизнь Бальзака»:

«Последнее письмо от тебя я получила в ноябре 1834 года. В нем ты соглашался с апреля 1835 года выдавать мне ежеквартально двести франков, что пошло бы частично на оплату ренты и горничной. Ты понимаешь, что я не могу жить как нищая: твое имя слишком известно, как и роскошь, в которой ты живешь, и разница в нашем положении всех шокирует. Как я понимаю, данное тобой обещание – признание своего долга. Сейчас апрель 1837 года, а это означает, что ты должен деньги за два года. Из этих 1600 франков ты дал мне в прошлом декабре 500, и выглядело это как оскорбительное подаяние. Оноре, эти два года были для меня сплошным кошмаром, траты были огромные. Не сомневаюсь, что ты не мог помочь, но в результате занятые деньги снизили стоимость дома; теперь у меня ничего нет, все ценности в ломбарде; словом, наступил момент, когда мне приходится просить: «Хлеба, сын». В течение нескольких недель я питалась тем, что привозил мне добрый зять, но, Оноре, так больше продолжаться не может: ведь у тебя есть средства на долгие и дорогие путешествия; из-за них твоя репутация будет под угрозой: ведь ты нарушаешь срок договоров. Когда я думаю обо всем этом, у меня разрывается сердце! Сын мой, ты можешь позволить себе… любовниц, трости с украшениями, перстни, серебро, роскошную мебель, и потому мать, не боясь быть бестактной, просит тебя выполнить обещание. Она ждала до последнего момента, но вот он настал…» Бальзак ответил на письмо: «Думаю, тебе лучше приехать в Париж и часок поговорить со мной».