Читать книгу "Офсайд 3 - Алекс Джиллиан"

– Мы просто разговаривали с Дино, сэр Лайтвуд. Добрый день.

– Добрый, дорогуша. – Он расположился в кресле, даже не кивнув своему мальчику. Да и зачем? Наверняка утром они вместе пили кофе. После бурной ночи. Глядя на них сейчас, я с ужасом поняла, что даже могу представить их вместе. Светловолосый, крепкий, высоченный Лайтвуд и смуглый, стройный, почти изящный Орсини. Подобные картины вызывают отвращение, и уверена, что Дино видит отблески моих чувств, глядя мне в глаза. Конечно, видит, иначе не побледнел бы так сильно. Но в ответном взгляде нет стыда, скорее вызов. И обжигающий гнев.

– Надеюсь, что Дино поведал тебе краткую историю возникновения Изиды, и нам не нужно тратить на это время. Перейдем к сути. Дино, дорогой, принеси мне кофе. Черный, без сахара, – не оглядываясь, приказывает Генри Лайтвуд без тени симпатии в голосе.

– Саша, тебе принести? – снисходит до меня Орсини. Это первый раз, когда он спрашивает меня о моих пожеланиях. В те дни, что он обучал меня управлению корпорацией «Боско», мне даже на обед не всегда удавалось вырваться.

– Да, – торопливо киваю я. И он уходит, оставляя нас вдвоем. Лайтвуд смотрит на меня немигающим бесцветным взглядом, от которого хочется сползти с кресла и спрятаться, слиться с полом.

– Как твои успехи, Александра? – спросил он, не разрывая зрительного контакта. Жуткий человек.

– Дино, наверное, отчитывается перед вами.

– Да, но что ты сама чувствуешь? Ты справишься?

И вот она, ключевая точка невозврата. Я могла тогда сказать «нет» и выйти из кабинета, из здания «Боско» свободной, никогда не оказаться в ситуации, которую даже сравнить было нельзя с тем, что пережила я в зеркальной комнате. Почему же не сказала? Гордыня, алчность? Что? Или я поняла, что фактического выбора у меня не было. Мне дали иллюзию, чтобы я могла потешить себя свободой выбора. Конечно, ублюдок знал, что я отвечу. Слишком многое поставлено на карту, слишком долго я шла сюда, чтобы упасть вниз.

– Да, сэр, я справлюсь, – киваю, уверенно встречая пристальный холодный взгляд. Его улыбка напоминает оскал.

– Отлично. Я рад. Ты станешь украшением вечера. Дино позаботиться о твоем наряде.

– Я сама могу выбрать и купить себе платье, – возмутилась я.

Он зыркнул на меня так, что захотелось проглотить язык.

– Дино поможет тебе с нарядом, – мягко повторил Лайтвуд. – А теперь давай вернемся к рабочим моментам.

Глава 4

Джейсон

Когда я понял, что то, что когда-то мне казалось кошмаром и адом, было лишь репетицией, прелюдией к настоящему пиру проклятых? Наверное, я могу выделить три ступени, которые привели меня к безумию, в которое превратилась моя жизнь сейчас. Даже не безумию, слишком слабое понятие, чтобы вместить обуревающие меня чувства и эмоции. Меня загнали в клетку, заставили играть на чужом поле. Играть за команду, которая никогда не была моей. В футболе все просто. Тебя продали, и ты играешь. Тебе похер, с кем именно. Хотя не похер, но таковы правила, и не ты их придумал, хотя согласился с условиями, подписывая контракт. Ты знаешь, кто твой соперник, и бьешь в его ворота, даже если вчера ты был с ним заодно, в одной команде. Я знал правила и следовал им, а если нарушал, то точно знал, каким будет наказание. Никаких подводных камней.

Но реальная жизнь – не футбол, и даже не игра на скрипке. Можете поржать над таким странным сочетанием понятий. Вот такая я многогранная личность. Черт, я жалею о многих вещах в своей жизни, но больше всего о том, что я вспомнил.

Это была первая ступень.

Я вернулся в спрятанное подсознанием темное пятно прошлого, находился в шаге от того, чтобы убить женщину, которую любил. Многие закатят глаза, презрительно скривив губы и скептически улюлюкая. Да, я не хороший мальчик с букетом роз наперевес, но даже отмороженные придурки имеют право на чувства. По крайней мере, я пытался что-то сделать. Нджы говорил, что наша душа определяет то, какой будет любовь. Моя душа была черной, разве я мог любить иначе? Я не умел, да и не был способен. Забудьте бабский лепет о том, что любовь исцеляет. Смешно и опасно для жизни. Лучше сразу предупредите дочерей, что плохой мальчик не исправится даже рядом с самой сказочной принцессой только потому, что она одарила его своим царственным вниманием. Этого никогда не произойдет. Любовь еще никого не спасла. Смотрите историю. Разве не из-за любви погибали великие мужчины, цари, рыцари, полководцы? Войны, сражения, даже рай отняли из-за женской наивности. Дура, она и в Африке дура. И в раю, и в аду. Но свою дуру я любил… и люблю, прекрасно и трезво все про нее понимая. Вы думаете, мы любим вас за ваши достоинства? Длинные ноги, круглую задницу, узку… Ладно, не будем все опошлять еще больше. Вы всегда пытаетесь выглядеть в наших глазах лучше, чем вы есть, с помощью косметики, фитнеса, диет, красивых платьев и прочей фигни, на которую мы даже внимания не обращаем. Когда я понял, что люблю, ее лицо было разбито, тело покрыто синяками, которые я же и оставил. И я любил ее такую, с синяками, до скрипа в зубах, до воя, до первобытного рычания. Это происходит не потому, что вы отлично выглядите и читали Шекспира, нет. Древние женщины читать не умели, ничего не знали о гигиене, а за них тоже дрались. Свою женщину мужчина чувствует. И это ощущение, которое он испытывает рядом с ней, внутри нее, вдали от нее, слушая ее, любя, ненавидя, убивая ее, не спутать ни с каким другим. Твоя женщина придет нежданно и перевернет твой мир. А если она предаст, то у тебя просто не остается выхода…

Именно это и сделала Лекси. Мне так казалось. Погружаясь в безумие ревности, балансируя на краю первой ступени, я упал в воспоминания, который притащили ад в мои сны.

Тибет не спас меня, но помог забыться. Там было просто верить в искупление, в покой, свет, очищение, шанс для каждой заблудшей души в грешном мире. Я наслушался сказок Нджы, надышался горным воздухом и думал, что вернусь в реальность другим, очищенным, наполненным новыми мыслями и мировоззрением. Да, многое действительно изменилось, виделось иначе. Я научился контролировать гнев, понимать его причины, блокировать кошмары, которые каждую ночь пытались ворваться во сны.

Сначала было сложно. Первые дни я помню, как во сне. Пребывание между. Между «до» и «после». Безвременье. Я приехал в хижину в горах совершенно разбитый, лишенный почвы под ногами, своего я. Когда смотрел в зеркало, мне было сложно объяснить, кто передо мной в отражении. Нджы приказал выбросить зеркала, и я сделал это, с той минуты перестав бриться. Я молчал месяцами, пытаясь восстановить по крупицам свою жизнь в свете новых воспоминаний. Я убирал самые отвратительные моменты на чердак подсознания. Не забывал, но и не смаковал свою боль и унижение. Я думал о другом себе, о своей матери, чье лицо стало так часто всплывать в воспоминаниях. Она любила меня так сильно, но меньше, чем отца. Она тоже была дурой. Разве можно любить мужчину сильнее собственных детей? Но от Лекси я требовал бы того же. Я и только я должен был стать центром ее вселенной. ЕЕ Богом. А наших детей я любил бы сам и заботился о них. Но у нас никогда не будет детей.