Читать книгу "Дурман для зверя - Галина Чередий"

Ублюдок поднял голову еще сильнее, глядя не иначе как в потолок за каким-то хреном, а я только и могла, что видеть его выпятившийся твердый подбородок, покрытый короткой щетиной, и живот окончательно свело от того, что невыносимо четко припомнилось, как он нарочно потирался ею об меня там, между ног, бесстыдно, нагло, грязно, уделывая все свое лицо в ту влагу, что выжимал из меня. Дул, лизал, царапал зубами и снова терся, будто сам реально кайфовал от того, что вся его рожа блестит и мокрая. Е*анутый извращуга!

Ненавижу его, ненавижу. А больше всего за то… что хочу всех этих ощущений снова. Не хочу хотеть, но хочу! Гад! Урод!

Часто сглатывая и давясь дыханием, я стала потихоньку пятиться из ряда. Не могу я с ним сейчас столкнуться, заговорить. Это катастрофа будет. Потому что или наброшусь на него, как полоумная, с кулаками, кусаясь, лягаясь, царапаясь и вопя во все горло… или… Пропади оно все пропадом, но… или.

«Захочешь повторить — позвонишь».

А хрен ты угадал, падла!

Выскочив из ряда, я сломя голову помчалась в сторону туалетов. Влетела внутрь, заработав нецензурную тираду в спину от какой-то «яжматери» с ее выводком, и закрылась в кабинке. Упала на крышку унитаза, поджав ноги на край, и зажмурилась, требуя и молясь, чтобы это кошмарное, убивающее адекватность, сосущее чувство в теле прошло. Оно как голод, такой, что аж до трясучки уже, но только везде и всюду. На пульсирующих губах, на внезапно саднящих сосках, между ног, где все гудит и дрожит, как под высоким напряжением.

Отсидевшись так неизвестно сколько, пока весь этот телесный бардак хоть немного не утих, я, шаркая, как старушка, выползла к раковинам и долго умывалась холодной водой, тщетно стремясь стереть эту позорную красноту с все еще пылающих щек.

Выскользнув из туалета, тут же столкнулась с Володькой, нашим охранником, что подпирал плечом стенку, явно дожидаясь меня. Высокий, немножко грузный, но вроде как симпатичный (по крайней мере, по мнению местных дам) он и раньше пытался подкатывать ко мне, получая в ответ полный игнор. Я уже была в курсе, что он старался уложить на спину каждую новенькую, считая себя неотразимым.

— Слышь, Аян, я тут билеты в кино на премьеру собираюсь прикупить, — заявил Володька мне, демонстрируя свой недешевый телефон, за который наверняка будет платить кредит черт-те сколько. — Как насчет со мной сходить? Поедим потом, погуляем, все путем.

Я уже открыла рот его опять отшить, но вдруг меня посетила «светлая» мысль. А что если я вовсе не этого проклятущего волкокошака хочу, а просто секса? Ну не было такого раньше, ага, но если этот изврат просто открыл во мне… ну не знаю, какую-нибудь гребаную тайную комнату похоти, это же совсем не должно значить, что вход туда только ему одному. Чего же не попробовать — авось отпустит. Секс — он ведь всего лишь просто секс. Туда-сюда, мокро-потно. Все дело в настрое.

— А давай сходим! — с ненужным оптимизмом ответила я, и Володька от неожиданности чуть свой гаджет об пол не расхреначил. — Прямо сегодня, после работы.

— Ну супер, — сглатывая, заерзал парень. — Там как раз такая зачетная коме…

Придурок, будто мне и правда в кино с тобой интересно сходить.

— Вовчик, а у тебя есть место потом… м-хм, — я многозначительно подняла брови и потерла указательные пальцы друг об друга.

Мне так-то наверняка надо.

— Есть, — промямлил местный ловелас, выкатывая на меня изумленные зенки.

— Ну тогда заметано!

И, ободренная перспективой скорого возможного избавления от двухмесячного наваждения, я резво пошагала работать.

Глава 7

Конечно же она опять постриглась. Даже короче прежнего. Еще и волосы теперь рыжие стали, а не черные, и бровь проколола. Словно вызов мне бросала этим, пусть и понятия не имела, что за ней удаленно наблюдаю. Непокорная кукла. Знала бы ты, что каждое это изменение делало все только хуже. И для меня, и для тебя.

Ее черты сейчас стали казаться еще более рафинированно игрушечными, мультяшными — эдакое чертово идеальное личико-сердечко, с губами, на четкую прорисовку которых художник-создатель наверняка убил уйму времени, судя по результату. Долбаные, мать их, губки, что пока еще так и не коснулись моего члена и дергали за все нервы, буквально умоляя исправить такую оплошность. И я исправлю, уж будь уверена, кукляшка. Темные глазищи шокировали теперь сходу, не прикрытые больше длинной челкой. Наткнуться на них взглядом было сродни ни с хера получить пощечину на ходу, причем работало это не только на мне. Я видел, как мужики будто спотыкаются, если им случается уловить тот момент, когда моя мелкая преступница случайно поднимала голову перед ними, тогда как обычно вечно ходила уткнувшись в пол и сгорбившись. И градус моего раздражения в разы возрос от столь неприятного открытия. Сколько непристойных предложений она успела насобирать за эти пару месяцев? И сколько из них приняла, раз так мне и не позвонила?

Я незаметно наблюдал за ней в торговом зале минут сорок, что было совсем не трудно при ее привычке по большей части пялиться на носки уродливых грубых ботинок, нежели по сторонам. Ее одежда и обувь — отдельный пункт в том абсолютно иррациональном, чуть ли противоестественном соблазне, что она источала на меня и окружающих. Все это бесформенное пацанячье дерьмо так и хотелось стряхнуть с ее тела, как счистить недостойную оборачивать эту сладость дешевую шелуху-обертку, чтобы потом… очень потом собственными руками облачить в нечто совершенно иное. Говорю же — чертова кукла: хочется не только раздевать и иметь по-всякому, но и рядить на свой только вкус. Вот что за безумное гадство?

Почти десять минут Аяна не замечала, что я стою в нескольких метрах от нее, старательно тоже изображая, что в упор не вижу ее, звонко чихающую и шмыгающую носом и еле слышно бормочущую нечто матерное. Косился, ощупывая глазами всю, мысленно уже вжимая спиной в полки и вгоняя поглубже, одновременно пытаясь отвлечь и сдержать себя от спонтанного нападения, перебирая в разуме все «не» с нею связанные изначально, коих стало еще больше.

Я не бегаю за бабами. Никогда. Зачем?

Я не западаю на мелких, слишком тощих, с фигурой, что под одеждой можно принять скорее уж за мальчуковую. У женщины должны быть щедрые сиськи и хорошая такая задница, да и чтобы трахать так, как я люблю, ей стоит обладать крепкой конституцией.

Я не люблю рыжих, вот прям терпеть не могу, плевать, натуральных или крашенных, сразу мимо.

Я не могу просто хотеть кого-то, кто выглядит как эта гадская девка, сложен, одевается как она, ведет образ жизни бесполезного создания, не имеющего ни принципов, ни целей. Ведь не сражалась со мной тогда, в первый раз, не бросилась драться, пусть даже думая, что шансов нет. Поддалась, прогнулась, ноги покорно раздвинула, выкупая свободу для себя и дружков.

Не могу, но хочу, до мельтешения черных точек перед глазами во время позорной дрочки на нее, что стала обыденностью за эти недели, до каменного грюканья яиц. До того, что мой зверь за малым не вылезает наружу, чтобы на четырех лапах добежать туда, куда я по совсем не понятной для него причине отказывался пока идти на двух ногах. Ему не до моих хитрых игр. Ему надо поймать, подмять, отыметь — и все дела.